Ин., 12 зач., IV, 5-42.

Ст. 1-8 Егда убо разуме Иисус, яко услышаша фарисее, яко Иисус множайшыя ученики творит и крещает, неже Иоанн: Иисус же Сам не крещаше, но ученицы Его: остави Иудею и иде паки в Галилею. Подобаше же Ему проити сквозе Самарию. Прииде убо во град Самарийский, глаголемый Сихарь, близ веси, юже даде Иаков Иосифу сыну своему: бе же ту источник Иаковль. Иисус же утруждся от пути, седяше тако на источнице: бе (же) яко час шестый. Прииде жена от Самарии почерпати воду. Глагола ей Иисус: даждь Ми пити. Ученицы бо Его отшли бяху во град, да брашно купят

Егда убо разуме Иисус, яко услышаша фарисее, яко Иисус множайшия ученики творит и крещает, неже Иоанн: Иисус же Сам не крещаше, но ученицы, Его: остави Иудею и иде паки в Галилею(4, 1–3). Итак, Сам Он не крестил, но это разглашали вестовщики, желая возбудить в слышащих о том ненависть к Нему. Почему же Он оставил Иудею? Не по боязни, а для того, чтобы пресечь клевету и утишить ненависть. Силен был Он и Сам удержать их, если бы они восстали на Него, но не хотел этого делать часто, чтобы не оставить их в неверии о действительности Его воплощения. Если бы Он часто, при нападениях, избегал их, то это для многих могло бы быть подозрительно. Поэтому-то во многих случаях Он действовал более по-человечески. Он желал, чтобы веровали как тому, что Он Бог, так равно и тому, что Он, будучи Богом, носил плоть. Поэтому и после воскресения Своего Он говорил ученикам: осяжите Мя и видите, яко дух плоти и кости не имать (Лк. 24, 39). Поэтому же и Петра порицает, когда тот говорит Ему: милосерд Ты, Господи, не имать быти Тебе сие (Мф. 16, 22). Так много Он заботился об этом деле.

Притом же это есть не маловажный догмат в Церкви, а самое главное в деле нашего спасения, и чрез это именно все для нас сделано и совершено: и смерть разрушена, и грех отъят, и клятва уничтожена, и бесчисленные блага дарованы нам в жизни. Поэтому Христос и желал так сильно, чтобы веровали в Его воплощение – этот корень и источник бесчисленных для нас благ. Действуя же по-человечески, Он не допускал сокрываться и Своим Божеским делам. Так, удалившись в Галилею, Он продолжал то же самое, что и прежде делал. Не напрасно удалялся в Галилею, но для того, чтобы совершать великие дела у самарян, и устрояет это не просто, а с свойственною Ему мудростию, чтобы не оставить иудеям никакого предлога даже к бесстыдному извинению. Выражая это, евангелист присовокупляет: подобаше же Ему пройти сквозь Самарию (4, 4), и тем показывает, что Он это сделал как бы ненамеренно. Так делали и Апостолы. Как они, преследуемые иудеями, шли к язычникам, так и Христос, когда иудеи изгоняли Его, обратился и к язычникам, например сделал это ради жены сирофиникийской. Цель была та, чтобы отнять у иудеев всякое извинение и чтобы они не могли сказать: Он, оставив нас, пошел к необрезанным. Таким образом и ученики Его, защищая себя, говорили: вам бе лепо первее глаголати слово Божие, а понеже отвергосте е и недостойны творите сами себе вечному животу, се, обращаемся во языки (Деян. 13, 46). И Сам Христос:несмь послан, токмо ко овцам погибшим дому Израилева (Мф. 15, 24), или: несть добро отъяти хлеба чадом и поврещи псом (15, 26). Когда же они отвергли Его, то этим самым отверзли дверь язычникам. Однако и тогда Он не преднамеренно идет к язычникам, а как бы мимоходом. Итак, проходя мимо, прииде во град Самарийский, глаголемый Сихарь, близ веси, юже даде Иаков Иосифу сыну своему. Бе же ту источник Иаковль(Ин. 4, 5–6). Для чего евангелист так обстоятельно говорит об этом месте? Для того, чтобы ты, слыша, как говорит жена: еда ты болий еси отца нашего Иакова, иже даде нам студенец сей (ст. 12), – не находил этого странным. Это было то место, где Симеон и Левий, в отмщение за Дину, произвели жестокое убийство (см.: Быт. 34, 25).

Нелишне сказать, откуда произошли самаряне, потому что вся эта страна называется Самариею. Откуда же самаряне получили свое название? Сомором называлась гора по имени ее владельца, как и Исаия говорит: глава же Ефремови Соморон(Ис. 7, 9). Впрочем, обитавшие там назывались не самарянами, а израильтянами. С течением времени, когда они оскорбили Бога, то, в царствование Факея, Феглаффелассар, пришедши, взял многие города, напал на Илу, умертвил его и царство его отдал Осии. На Осию напал Салманассар, взял другие города, сделал их себе подвластными и обложил данью. Осия сначала уступил, потом отложился от его власти и прибегнул к помощи ефиоплян. Ассирийский царь, узнав об этом, пришел с войском, победил израильтян и, для отвращения новых восстаний, уже не позволил им оставаться в стране той, а отвел их в Вавилон и Мидию; а оттуда из разных мест вывел другие племена и поселил в Самарии, чтобы на будущее время обезопасить свою власть в этой стране, занятой уже верными ему жителями. Тогда Бог, желая показать Свою силу и то, что Он предал израильтян не потому, чтобы они были бессильны, но за грехи их, насылает на варваров львов, которые делали зло всему народу. Извещенный об этом, царь посылает некоего священника [Иудейского] преподать им закон Божий. Но и тогда они не оставили совершенно своего нечестия, а только отчасти, и уж впоследствии времени, отвергнув идолов, начали чтить истинного Бога. Между тем иудеи, возвратившиеся, наконец, из плена, возымели ненависть к ним, как иноплеменникам и своим врагам, и по имени горы стали называть их самарянами. Немалая вражда с ними у иудеев происходила и оттого, что самаряне принимали не все книги Священного Писания, а только книги Моисеевы и не много придавали важности Пророкам. Они же, со своей стороны, старались уравнять себя в благородстве происхождения с иудеями, хвалились своим родом от Авраама и считали его своим предком, так как он происходил из Халдеи, а Иакова, как его потомка, называли своим отцом. Но иудеи гнушались ими, как и всеми иными народами; потому-то и Христа они поносили именем самарянина, когда говорили: самарянин еси Ты и беса имаши (Ин. 8, 48). По той же причине и Христос в притче о шедшем из Иерусалима в Иерихон вводит самарянина, оказавшего ему милосердие (см.: Лк. 10, 37), – человека, по мнению иудеев, низкого, презренного, гнусного; также и в числе десяти прокаженных называет одного иноплеменником (а это был самарянин); да и Сам заповедал ученикам Своим: на путь язык не идите и во град Самарянский не внидите (Мф. 10, 5).

Но евангелист напомнил нам об Иакове не для того только, чтобы отметить историю страны, но чтобы вместе показать потерю этого места для иудеев, уже давно сбывшуюся, так как уже во времена праотцев их язычники владели вместо них этим местом. Чем праотцы их владели, хотя то и не было их собственностию, то они по нерадению и беззаконию потеряли, хотя это уже было их собственностию. Так, нет никакой пользы происходить от хороших предков, когда потомки не похожи на них. Варвары, чтобы только избежать большей беды, тотчас обратились к иудейскому богопочтению; а иудеи, и потерпев столько наказаний, не вразумились. Итак, в эту страну пришел Христос, который всегда отвергал жизнь изнеженную и прихотливую, а проводил жизнь многотрудную и стеснительную. Он не употреблял подъяремных животных, но Сам путешествовал так спешно, что и утомлялся от пути. Да и при всяком случае Он внушает нам делать все самим, не иметь ни в чем излишества и не требовать многого. Он желает нам быть до того чуждыми всякого излишества, чтобы и в самом необходимом многое сокращать, потому и говорил: лиси язвины имут, и птицы небесныя гнезда: Сын же Человеческий не имать, где главы подклонити (Мф. 8, 20). Таким образом, Он очень часто проводил время в горах и в пустынях, не только днем, но и ночью. Провозвещая это, и Давид сказал: от потока на пути пиет (Пс. 109, 7), показывая простоту Его образа жизни. То же показывает здесь и Иоанн:Иисус же, утруждся от пути, седяше тако на источнице: бе же яко час шестый. Прииде жена от Самарии почерпати воду. Глагола ей Иисус: даждь Ми пити. Ученицы бо Его отшли бяху во град, да брашно купят (Ин. 4, 6–8). Из этого мы узнаем, как усиленны были Его путешествия, как Он не заботился о Своем пропитании и только мимоходом занимался этим делом. Так научились и ученики Его удовлетворять свои потребности: они не носили с собою дорожных припасов. На это указывает и другой евангелист, говоря, что когда Христос сказал о квасе фарисейском, то ученики думали, что не принесли с собою хлебов. Когда Христос водил с Собою учеников алчущих, срывающих и едящих колосья, также когда говорится, что Сам Он, чувствуя голод, пришел к смоковнице, то этим всем Он не чему-нибудь другому научает нас, как презирать чрево и служения ему не считать достойным заботы. Посмотри и здесь: они не принесли с собою ничего и, однако ж, не имея с собою пищи, не заботились о ней заранее или с начала дня, но пошли купить ее в то время, в которое обыкновенно все уже обедают. А мы, как только встаем с одра, заботимся об этом прежде всех других дел, призываем поваров и служителей трапезы и с большою заботливостию отдаем им приказания; а после того уже приступаем к другим делам, всегда, однако ж, заботясь о житейском преимущественно перед духовным, и то, что нужно бы считать излишним, признавая необходимым. Так-то все делается у нас превратно. Между тем следовало бы обращать все внимание на духовные дела и, уже исполнив их, приниматься за житейские.

Далее, из этого видно не только терпение Христа в трудах, но и удаление от пышности. Он не только утомился и сел на пути, но и остался один, а ученики Его ушли. Конечно, если бы Он пожелал, то мог бы или не всех учеников посылать, или, по удалении их, иметь при себе других служителей; но Он не хотел этого, а таким образом и учеников приучал презирать всякую пышность. Что же важного, скажет кто-нибудь, что они жили скромно, будучи рыбарями и скинотворцами? Правда, они были рыбари и скинотворцы, но они внезапно воспарили в высоту небес и сделались важнее всех царей, удостоившись быть собеседниками Владыки вселенной и следовать повсюду за этим дивным Учителем. Вы знаете и то, что люди из низкого состояния, достигающие почестей, легче увлекаются высокомерием, неблагородно пользуясь почестями. Итак, Христос, желая утвердить учеников Своих в неизменном смиренномудрии, учил их во всем умерять себя и ни в каком случае не требовать прислужников. Сам Он, как говорит евангелист, утруждся от пути, седяше тако на источнице. Видишь, Он сел от усталости и жары и для того, чтобы дождаться учеников. Знал Он, что должно было случиться у самарян, но не для того, главным образом, пришел сюда. А хотя и не для этого пришел, однако не имел нужды отгонять пришедшую жену, показавшую так много усердия к Его учению. Иудеи Его гнали, тогда как Он именно к ним пришел, а язычники привлекали к себе и тогда, когда Он шел в иные места. Те ненавидели Его, а эти веровали в Него; те негодовали, а эти удивлялись и поклонялись Ему. Что же? Ужели надобно было пренебречь спасением стольких людей и такую искреннюю ревность оставить без внимания? Это недостойно было Его человеколюбия. Поэтому Он и устрояет все в настоящем случае с свойственною Ему мудростию. Он садится, для отдохновения тела и прохлады, при источнике. Был самый полдень, что и означает евангелист словами: бе же яко час шестый. И седяше тако. Что значит тако? То есть сел не на престоле, не с возглавием, но просто как случилось, на земле. Прииде жена от Самарии почерпати воду.

Смотри, как показывает евангелист, что и жена вышла из города для другой цели, – преграждая всякий повод к бесстыдному прекословию иудеев, чтобы кто не сказал, что Он противоречит собственной заповеди, повелев ученикам не входить во град Самарянский, а между тем Сам беседуя с самарянами. Для этого также присовокупляет, что ученицы Его отшли бяху во град, да брашно купят, представляя, таким образом, многие причины беседы Его с женою.

Ст. 9-12 Глагола Ему жена Самаряныня: како Ты жидовин сый от мене пити просиши, жены Самаряныни сущей; не прикасаютбося жидове Самаряном. Отвеща Иисус и рече ей: аще бы ведала еси дар Божий, и Кто есть глаголяй ти: даждь Ми пити: ты бы просила у Него, и дал бы ти воду живу. Глагола Ему жена: господи, ни почерпала имаши, и студенец есть глубок: откуду убо имаши воду живу; Еда ты болий еси отца нашего Иакова, иже даде нам студенец сей, и той из него пит и сынове его и скоти его

Что же жена? Услышав Его слова: даждь Ми пити, она очень разумно обращает слова Христовы в повод к вопросу: како Ты, жидовин сый, от мене пити просиши, жены самаряныни сущей? Не прикасаютбося жидове самаряном (ст. 9). Почему она думала, что Он иудей? Может быть, узнала по одежде или по наречию. Но заметь, как осторожна жена. Если надлежало остерегаться, то Иисусу, а не ей; по ее словам, не самаряне чуждаются иудеев, а иудеи не сближаются с самарянами; однако жена, будучи сама свободна от этого упрека и думая, что другой ему подвергается, не умолчала, но исправляет дело, по ее мнению, не согласное с законом. Может быть, кто-нибудь станет недоумевать, как Иисус просил у нее пить, когда этого не дозволял закон? А если Он еще предвидел, что она не даст Ему пить, то и поэтому не следовало просить. Что сказать на это? То, что для Него Самого нарушение подобных обычаев было делом безразличным. Кто других вел к нарушению иудейских правил, Тот тем более Сам мог нарушать их. Не входящее во уста, говорил Он, сквернит человека, но исходящее изо уст, то сквернит человека (Мф. 15, 11). Между тем беседа Его с женою могла быть не малым осуждением для иудеев, потому что Он многократно привлекал их к Себе и словами и делами, но они не последовали Ему. А посмотри, как жена увлекается простым вопросом. Сам Он не вступал на это дело, на этот путь [Разумеется обращение язычников], но не препятствовал, если к Нему кто обращался. Хотя Он и говорил ученикам: во град Самарянский не внидите, но не повелевал отгонять приходящих. Это слишком было бы недостойно Его человеколюбия. Поэтому Он и отвечает жене и говорит: аще бы ведала еси дар Божий, и Кто есть глаголяй ти: даждь Ми пити, ты бы просила у Него, и дал бы ти воду живу (ст. 10). Прежде всего показывает, что она достойна Его слушать, а не должна быть отвергнута, потом уже открывает Себя; она же, как только узнала, кто Он, тотчас готова была и повиноваться, и внимать Ему, чего нельзя сказать о иудеях. Они, даже и узнав Его, ни о чем не спрашивали Его, не имели желания научиться от Него чему-либо полезному; напротив, поносили Его и отгоняли от себя. Но вот жена, услышав Его слова, смотри, с какою кротостию отвечает Ему: Господи, ни почерпала имаши, и студенец есть глубок; откуда убо имаши воду живу? (ст. 11). Сейчас видно, что Христос отклонил уже ее от низкого о Нем понятия, от мысли, что Он один из обыкновенных людей. Она здесь не просто называет Его Господом, но в знак особенного уважения к Нему. А что она по уважению это сказала, видно из последующей беседы. Она не шутит, не насмехается, а только недоумевает. А что она не скоро все поняла, не удивляйся. Ведь не понял и Никодим. Что он говорил? Како могут сия быти? (3, 9). Како может человек родитися, стар сый? И еще: еда может второе внити во утробу матере своея и родитися?(3, 4). Но жена говорит с большею скромностию.Господи, ни почерпала имаши, и студенец есть глубок; откуду убо имаши воду живу? Иное говорит ей Христос, а иное она разумела. Не слыша от Него ничего более сказанных слов, она и не могла помыслить ничего возвышенного, хотя и могла сказать Ему смело: если бы Ты имел воду живую, то не стал бы просить у меня воды, а Сам бы прежде Себе дал ее; а теперь Ты только тщеславишься. Но ничего подобного она не сказала, а как сначала, так и после отвечала Ему с великою скромностию. Сначала она говорит: како Ты, жидовин сый, от мене пити просиши? – а не говорит так, как бы разговаривала с иноплеменником и врагом: не быть тому, чтобы я дала воды такому человеку – врагу и чуждому нашего рода! И потом, слушая Его возвышенные слова о Себе Самом, что особенно раздражает врагов, она не смеется, не поносит Его, но что говорит? Еда Ты болий еси отца нашего Иакова, иже даде нам студенец сей, и той из него пит и сынове его и скоти его? (ст. 12). Видишь, как она вводит сама себя в именитый род иудеев? Слова ее значат вот что: Иаков пользовался этою водою и никакой другой лучшей и сам не имел, и нам не дал. Таким образом она показала, что уже с первого ответа она возымела мысль о Нем высокую, возвышенную, потому что слова: и той из него пит и сынове его и скоти его не иное дают разуметь, как то, что она имела мысль о лучшей воде, только еще не находила ее и не знала хорошо. Если же выразить яснее то, что она хотела сказать, то будет так: Ты не можешь сказать, что Иаков, давший нам этот источник, сам пользовался другим, потому что и сам он, и дети его пили из этого, а они не пили бы отсюда, если бы имели другую воду, лучшую. Ты и этой воды не можешь достать; а другой, лучшей, Тебе невозможно иметь; разве признаешь Себя Самого большим Иакова. Откуда же Ты имеешь ту воду, которую обещал дать нам? Иудеи не так скромно говорили с Ним, – хотя и с ними Он беседовал об этом же самом предмете и напоминал о такой воде. Но они не приобрели для себя от того никакой пользы. А когда Он упомянул об Аврааме, то они замышляли даже побить Его камнями (см.: Ин. 8, 56, 59). Но не так обращается с Ним жена, а с великою кротостию, среди полуденного зноя, говорит и слушает все с терпением и не думает, подобно иудеям, сказать: беса имать, и неистов есть (10, 20), держит меня у источника, ничего не давая, а только величаясь на словах. Она терпеливо внимает в ожидании найти желаемое.

Ст. 13-15 Отвеща Иисус и рече ей: всяк пияй от воды сея, вжаждется паки: а иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки: но вода, юже (Аз) дам ему, будет в нем источник воды текущия в живот вечный. Глагола к Нему жена: господи, даждь ми сию воду, да ни жажду, ни прихожду семо почерпати

Благодать Святого Духа в Писании называется иногда огнем, иногда водою, и это показывает, что такие наименования выражают не существо Его, а только действие, потому что Дух, как существо невидимое и однородное, не состоит из различных сущностей. Так огнем называет его Матфей, говоря:Той вы крестит Духом Святым и огнем (Мф. 3, 11), а водою именует Христос: реки от чрева его истекут воды живы. Сие же рече о Дусе, Егоже хотяху приимати (Ин. 7, 38, 39). Так и, беседуя с женою, водою называет Духа: иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки. Называется же Дух огнем – для означения теплоты благодати, которую Он возбуждает, и истребления грехов; а водою – для выражения чистоты и обновления, сообщаемого от Него душам, приемлющим Его. И справедливо. Как некий сад, цветущий различными плодоносными и вечно зеленеющими деревьями, Он уготовляет ревностную душу, не допуская в ней ощущений ни печали, ни наветов сатаны, но легко угашая разжженные стрелы лукавого. Но заметь мудрость Христа, как Он мало-помалу возводит жену. Он не сказал ей с самого начала: аще бы ведала еси, Кто есть глаголяй ти: даждь Ми пити; но, когда подал ей повод назвать Его иудеем и вызвал на упрек, тогда, отражая укоризну, сказал это. Сказав еще: аще бы ведала еси, Кто есть глаголяй ти: даждь Ми пити, ты бы просила у Него, и, обещанием чего-то великого заставив вспомнить о праотце, Он таким образом дает жене прозреть. Потом, когда она возразила: еда Ты болий еси отца нашего Иакова, – Он не сказал: Да, Я больше его, потому что это могло бы показаться ей одним тщеславием, когда еще не видно было на то доказательства; но Он приготовляет ее к этому именно тем, что говорит. Он не просто говорит: Я дам тебе воду, но сперва показывает недостаточность воды Иакова, а потом уже возвышает значение Своей воды, желая из свойства самих даров показать расстояние и разность между лицами дарующими и Свое превосходство пред Иаковом. Если ты удивляешься, как бы так говорил Христос, Иакову, что он дал эту воду, то что скажешь, если Я дам тебе еще лучшую? Ты уже предварила Меня исповеданием, что больше Иакова, когда возразила Мне: неужели ты больше отца нашего Иакова, что обещаешь дать лучшую воду; а когда получишь эту воду, то уже вполне признаешь Меня большим его. Видишь ли беспристрастное суждение жены, которая произносит суд о праотце и о Христе по делам их? Но не так поступали иудеи. Даже видя, что Он бесов изгоняет, они не только не считали Его выше праотца, но еще называли беснующимся. А жена именно на том основывает свое суждение, на чем хочет Христос, то есть на доказательстве из Его дел, потому что и Сам Он на этом основывал приговор о Себе, говоря так: аще не творю дела Отца Моего, не имите Ми веры; аще ли творю, аще и Мне не веруете, делом Моим веруйте (Ин. 10, 37, 38). Таким точно путем и жена приходит к вере. Поэтому Христос, услышав слова ее: еда Ты болий еси отца нашего Иакова, и, оставив речь об Иакове, беседует о воде: всяк пияй от воды сея, говорит Он, вжаждется паки (ст. 13), и делает такое сравнение той и другой воды, не охуждая одну, а только показывая превосходство другой. Не говорит, что та вода ничтожна, ничего не значит и достойна презрения, а утверждает то, о чем свидетельствует и самое существо той воды: всяк, пияй от воды сея вжаждется паки, а иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки (ст. 14). О воде живой жена слышала еще прежде того, но не понимала; а так как живою водою обыкновенно называется непрерывно текущая и бьющая ключом из неиссякающих родников, то жена думала, что и здесь говорится об этой воде. Поэтому, еще яснее представляя ей то, о чем говорит, и из сравнения показывая превосходство одной воды перед другой, Христос присовокупляет: а иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки. Этими, равно и последующими словами, как я говорю, Он доказывает превосходство воды духовной, потому что вода чувственная не имеет в себе ничего подобного. Какие же последующие слова? Вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды, текущия в живот венный (ст. 14). Как имеющий внутри себя сокровенный источник никогда не стал бы томиться жаждою, так и имеющий эту воду. И жена тотчас уверовала, показав себя разумнее Никодима, и не только разумнее, но и мужественнее. Он, услышав много подобного, никого не призвал ко Христу, да и сам оставался в нерешимости, а она совершает дело апостольское, всем благовествуя, призывая к Иисусу, и целый город увлекает к Нему. Никодим, услышав слова Спасителя, сказал: како могут сия быти? Даже когда Христос показал ему ясный пример от ветра, и тогда Никодим не принял слова Его. А жена не так; сначала она недоумевает, но потом, принимая слово Христово без предубеждения, а как прямую истину, тотчас склоняется к вере. Как только сказал Христос: будет в нем источник воды, текущия в живот вечный, жена тотчас говорит: Господи, даждь ми сию воду, да ни жажду, ни прихожду семо почерпати (ст. 15).

Видишь ли, как она мало-помалу восходит на высоту догматов? Сначала она почитала Христа за иудея, преступающего свой закон; потом, когда Он опроверг это обвинение (потому что лицу, имевшему сообщить ей такое учение, не следовало оставаться в подозрении), она, услышав о воде живой, подумала, что Он говорит о чувственной воде. Далее, узнав, что слова Его имеют духовный смысл, она верит, что эта вода может уничтожить чувство жажды, а только не знала, что это за вода, и еще недоумевала, считая ее, конечно, выше воды чувственной, но не имея о ней ясного понятия. Наконец, прозрев точнее в этот предмет, однако еще не все выразумев, Господи, говорит, даждь ми сию воду, да ни жажду, ни прихожду семо почерпати, – она уже предпочитает Христа Иакову. Не буду, говорит, иметь нужды в этом источнике, если получу от Тебя ту воду. Видишь, как она отдает Ему преимущество пред праотцем? Вот душа благомыслящая. Она показала, какое высокое мнение имеет о Иакове; но увидела высшего – и уже не удерживается прежним мнением. Итак, это была жена не легкомысленная (потому что не просто принимает слова, да и как это можно сказать, когда она с таким тщанием испытывала их?), неупорная и неспорливая: это она показала самою своею просьбою. Некогда и иудеям говорил Христос: Аз есмь хлеб животный; грядый ко Мне не имать взалкатися, и веруяй в Мя не имать вжаждатися никогдаже (6, 35); но они не только не верили, но и соблазнялись. Жена, напротив, не впадает в этот недуг, а настоит и просит. Иудеям Он говорил:веруяй в Мя не имать вжаждатися никогдаже, жене же говорит более чувственным образом: иже пиет от воды сея, не вжаждется во веки. Обетование относилось к духовным предметам, а не к видимым, поэтому, возвышая ее ум обетованиями, останавливается еще на чувственных изображениях, потому что она не могла еще в точности постигать духовных предметов. Если бы Он сказал: уверуй в Меня – и ты не вжаждешь, то она не поняла бы сказанного, еще не зная, Кто беседует с нею и о какой жажде говорит Он. Почему же Он не поступал так с иудеями? Потому, что они уже видели много чудес; а жена еще не видела ни одного знамения и только в первый раз слышала такие слова.

Ст. 16-19 Глагола ей Иисус: иди, пригласи мужа твоего и прииди семо. Отвеща жена и рече (Ему): не имам мужа. Глагола ей Иисус: добре рекла еси, яко мужа не имам:пять бо мужей имела еси, и ныне, егоже имаши, несть ти муж: се воистинну рекла еси. Глагола Ему жена: Господи, вижу, яко пророк еси Ты:

Поэтому-то Он открывает ей силу чрез свое прозрение; впрочем, не тотчас и обличает ее, а что говорит? Иди, пригласи мужа твоего и прииди семо. Отвеща жена и рече Ему: не имам мужа. Глагола ей Иисус: добре рекла еси, яко мужа не имам, пять бо мужей имела еси, и ныне егоже имаши, несть ти муж; се воистинну рекла еси. Глагола Ему жена: Господи, вижу, яко Пророк еси Ты (ст. 16–18).

Какое, однако, любомудрие в этой жене! С какою кротостию она принимает обличение! Почему же ей и не принять, – скажешь ты? Но скажи мне: не часто ли и еще сильнее обличал Он и иудеев? Не одно ведь и то же – открывать сокровенные мысли и обнаруживать тайные дела. Первое свойственно одному Богу: мыслей никто не знает, кроме того, кто их имеет; а дела бывают известны всем соучастникам в них. Но иудеи не переносили с кротостию обличений, а когда Христос сказал: что Мене ищете убити? (7, 19), – они не только не удивлялись, подобно жене, но еще хулят Его и злословят; они имели доказательства и в других знамениях, а жена только это одно услышала; но они не только не дивились, а и поносили Его, говоря: беса ли имаши? Кто Тебе ищет убити? (7, 20). Она же не только не укоряет Его, но удивляется, приходит в изумление и заключает, что Он Пророк, хотя обличение жены было сильнее обличения их. Обличенный в ней грех был грех ее одной, а в них обличаемы были общие грехи; но мы не так терзаемся обличением грехов общих, как наших частных. Притом иудеи думали, что сделают великое дело, если убьют Христа; а дело жены все признавали худым. Несмотря на все это, она не досадует, а изумляется и удивляется. Точно так же Христос сделал с Нафанаилом; не вдруг показал свое прозрение, не тотчас сказал: суща под смоковницею видех Тя, но тогда уже, когда тот спросил: како мя знаеши? (1, 48). Христос желал, чтобы и проречения Его, и чудеса получали свое начало от тех, которые приходят к Нему, и для того, чтобы таким образом более их сблизить с Собою, и для того, чтобы Самому избежать подозрения в тщеславии. Так Он делает и здесь. Предупреждать жену обличением, что она не имеет мужа, – это могло показаться тягостным и неуместным; но сделать обличение, получив от нее самой к тому повод, это и весьма уместно было, и побуждало ее саму с большею кротостию выслушать обличение. Но какая, скажешь ты, последовательность в словах:иди, пригласи мужа твоего? Речь была о даре благодати, превышающей человеческое естество, жена настоятельно желала получить этот дар; вот Он и говорит: иди, пригласи мужа твоего, как бы показывая этим, что и муж должен иметь участие в даре. Жена, спеша получить и скрывая постыдные свои дела, притом же думая, что беседует с простым человеком, говорит: не имам мужа. Услышав это, Христос уже благовременно теперь вводит в Свою беседу обличение, с точностию высказывая то и другое: Он и всех прежних мужей перечисляет, и обнаруживает того, которого она в то время скрывала. Что же жена? Не досадует, не бежит от Него и не считает этого обстоятельства причиною к негодованию на Него, но еще более удивляется Ему, еще более оказывает твердости. Вижу, говорит, яко Пророк еси Ты. Заметь ее благоразумие. И после того она не тотчас покоряется Ему, но еще размышляет и удивляется. Слово ее – вижу значит: мне кажется, что Ты Пророк. Но как только возымела о Нем такое понятие, уже ни о чем житейском не спрашивает Его: ни о телесном здравии, ни об имении или богатстве, но тотчас – о догматах.

отцы наши в горе сей поклонишася: и вы глаголете, яко во Иерусалимех есть место, идеже кланятися подобает

Что она говорит? Отцы наши в горе сей поклонишася, разумея Авраама и его детей; здесь, как сказывают, он приносил в жертву сына своего; и вы глаголете, яко во Иерусалимех есть место, идеже кланятися подобает (4, 20).

Видишь ли, как она стала возвышеннее в своих мыслях? Та, которая заботилась только об утолении жажды, уже вопрошает о догматах. Что же Христос? Не разрешает вопроса (не о том Он и заботился, чтобы только отвечать на ее вопросы, – это завлекло бы слишком далеко), но снова возводит жену еще на большую высоту, и, однако, не прежде ей об этом говорит, как уже исповедала она, что Он Пророк, чтобы она с большим убеждением выслушивала слова Его. Убедившись в том, что Он Пророк, она уже не могла сомневаться в том, что Он после мог ей сказать.

Ст. 21-23 Глагола ей Иисус: жено, веру Ми ими, яко грядет час, егда ни в горе сей, ни во Иерусалимех поклонитеся Отцу: вы кланяетеся, егоже не весте: мы кланяемся, егоже вемы, яко спасение от Иудей есть: но грядет час, и ныне есть, егда истиннии поклонницы поклонятся Отцу духом и истиною: ибо Отец таковых ищет покланяющихся Ему

Везде нужна нам, возлюбленные, вера; вера – мать всех благ, врачевство ко спасению; без нее невозможно усвоить ничего из высоких догматов. Подобно тому как люди, усиливающиеся переплыть море без корабля, хотя и могут немного проплыть, действуя руками и ногами, но, простираясь далее, скоро поглощаются волнами, так и те, которые руководятся только собственным разумом, прежде нежели чему-нибудь научиться, претерпевают кораблекрушение, как и Павел говорит, что некоторые относительно веры подверглись кораблекрушению [В славянском тексте: от веры отпадоша] (1 Тим. 1, 19). Чтобы и нам того же не потерпеть, будем держаться этого священного якоря, которым и Христос ныне ведет жену. Когда она сказала: отцы наши в горе сей поклонишася, и вы глаголете, яко во Иерусалимех есть место, идеже кланятися подобает, – Христос отвечал ей:жено, веру Ми ими, яко грядет час, егда ни в горе сей, ни во Иерусалимех поклонитеся Отцу. Здесь Он открывает ей важный догмат, которого не сказал ни Никодиму, ни Нафанаилу. Она старалась доказать превосходство своих обрядов пред иудейскими и подтверждала это примером своих отцов; но Христос не отвечал ей на этот запрос, потому что излишне было бы тогда говорить об этом и объяснять, почему отцы ее в горе той поклонялись, а иудеи – в Иерусалиме. Итак, Он умолчал об этом. Но, отвергая важность равно того и другого места, Он возвышает душу жены внушением, что ни иудеи, ни самаряне не имеют ничего великого в сравнении с тем, что имеет быть даровано в будущем, – и затем уже изъясняет различие между ними. Но при этом отдает предпочтение иудеям, не место предпочитая месту, но в самом духе давая преимущество иудеям. Христос как бы так сказал: о месте нет нужды спорить, но в образе богопочитания иудеи имеют преимущество пред самарянами, потому что, говорит, вы кланяетеся, егоже не весте; мы кланяемся, Егоже вемы. Как же самаряне не ведали, кому поклонялись? Они думали, что Бог ограничивается местом и существует в одной какой-либо стране; сообразно с таким понятием они и служили Ему. Так, отправив посольство к персам, извещали, что бог этого места негодует на нас, представляя его, таким образом, нисколько не выше идолов. Поэтому они продолжали служить и бесам, и Богу, смешивая то, что не может быть смешано. Но иудеи были свободны от этого заблуждения, признавали Бога, хотя и не все, Богом вселенной. Поэтому Христос и говорит: вы кланяетеся, егоже не весте; мы кланяемся Егоже вемы. Не удивляйся, что Христос причисляет Себя к иудеям. Он говорит применительно к понятию жены, как иудейский Пророк. Потому и употребил выражение:мы кланяемся. Что Он Сам есть Лицо поклоняемое, это теперь всякому известно: поклоняться – дело твари, а Господу твари свойственно принимать поклонение. Пока же Он беседует как иудей, потому и говорит: мы, то есть иудеи. А и возвышая таким образом иудейский закон, Он снова внушает к Себе Самому доверие и убеждает жену еще более внимать Его словам, потому что ставит учение Свое вне подозрения и дает видеть, что возвышает веру иудеев не по единству рода, как их единоплеменник. Тот, кто отзывается так о таком месте, которым иудеи наиболее хвалились и приписывали себе преимущество пред всеми народами, – Кто уничтожает столь важное для них преимущество, Тот, очевидно, не в угоду кому-либо говорит об этом, а по истине и по силе пророческой. Итак, отдалив жену от подобных помыслов словами:жено, веру Ми ими и прочее, Христос затем присовокупляет: яко спасение от Иудей есть. Слова эти означают или то, что из Иудеи произошли блага для вселенной (так как здесь получило начало познание Бога, отвержение идолов и все другие догматы; да и ваше поклонение, хотя и неправильное, от иудеев ведет свое начало); итак, или это, или же свое пришествие в мир Он называет спасением; а лучше, не погрешит тот, кто и то и другое назовет спасением, которое, по словам Христовым, от Иудей есть. На то указывая, и Павел сказал: от нихже Христос по плоти, сый над всеми Бог (Рим. 9, 5). Видишь, как Христос восхваляет Ветхий Завет и показывает, что этот Завет корень благ и что Сам Он ни в чем не противоречит закону. Но хотя Он и говорит, что начало всех благ – от иудей, однако грядет час, и ныне есть, егда истиннии поклонницы поклонятся Отцу духом и истиною (ст. 23). Мы, говорит, превосходим вас, жена, образом нашего поклонения; но и оно наконец прекратится, изменится не только место, но и самый образ служения Богу, и это уже близко:грядет час, и ныне есть.

Так как Пророки за долгое время изрекали свои предвещания, то Христос, отклоняя здесь подобное предположение, говорит: и ныне есть. Не думай, говорит, что это предсказание исполнится только спустя долгое время. Это событие уже наступает; уже скоро истиннии поклонницы поклонятся Отцу духом и истиною. Словами: истиннии поклонницы Он исключает иудеев вместе с самарянами. Хотя первые лучше последних, но гораздо хуже будущих поклонников, – настолько, насколько прообраз ниже истины. Говорит же Он здесь о Церкви, потому что ей свойственно истинное и достойное Бога поклонение Богу. И Отец таковых ищет покланяющихся Ему (ст. 23). Если же Он издревле таковых искал, то дозволил иудейский образ поклонения не потому, чтобы Сам этого желал, а по снисхождению и для того, чтобы и иудеев привести к истине. Кто же это истинные поклонники? Это те, которые не ограничивают служения Богу каким-либо местом, а поклоняются Ему духом, как и Павел говорит: молю вас, братие, щедротами Божиими, представите телеса ваша жертву живу, святу, благоугодну Богови, словесное служение ваше (Рим. 12, 1).

дух (есть) Бог: и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятися

Когда же Христос говорит: Дух есть Бог, то этим выражает, что Он бестелесен. А бестелесному и служение подобает такое же, и должно быть приносимо в том, что в нас есть бестелесного, то есть в душе и чистом уме. Потому и говорит: иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятися (ст. 24). Так как и самаряне, и иудеи не радели о душе, а много имели попечения о теле, очищая его всевозможным образом, то Он и говорит, что не чистотою тела, но тем, что в нас есть бестелесного, то есть умом, должно служить Бестелесному. Итак, не овец и тельцов, но себя самого принести Богу во всесожжение; это и значит: представить жертву живу. И истиною достоит кланятися. Прежние установления, как то: обрезание, всесожжения, жертвы, курения – были только прообразы; ныне же все истина. Не плоть надобно нам обрезывать, а лукавые помыслы, распинать себя, потреблять и умерщвлять неразумные пожелания.

Ст. 25-26 Глагола Ему жена: вем, яко Мессиа приидет, глаголемыи Христос: егда Той приидет, возвестит нам вся. Глагола ей Иисус: Аз есмь, глаголяй с тобою

Изумляется жена таким словам Его, и, не будучи в состоянии возвыситься до этой высоты учения, в недоумении, послушай, что говорит: вем, яко Мессия приидет, глаголемый Христос; егда Той приидет, возвестит нам вся. Глагола ей Иисус: Аз есмь, глаголяй с тобою (ст. 25–26). Откуда у самарян было ожидание пришествия Христова, когда они принимали только Моисея? Из самих Писаний Моисея. В самом начале он уже сообщает откровение о Сыне – слова: сотворим человека по образу нашему и по подобию (Быт. 1, 26) сказаны к Сыну. И беседовавший с Авраамом в куще был Сын(18, 1). И Иаков о Нем пророчествовал, говоря: не оскудеет князь от Иуды и вождь от чресл его, дондеже приидут отложеная ему, и Той чаяние языков (Быт. 49, 10). И сам Моисей говорит: пророка от братии твоея, якоже мене, возставит тебе Господь Бог твой: Того послушайте (Втор. 18, 15). Также повествования о змие, о жезле Моисея, об Исааке, об агнце и многие другие могли возвещать Его пришествие желающим понять. Почему же, скажешь, Христос не указывал жене на эти прообразования, тогда как Никодиму указал на змия, а Нафанаилу напомнил пророчества; ей же ничего такого не сказал? Почему это, по какой причине? Потому, что те были мужи и занимались этими предметами, а она – жена убогая, неученая, несведущая в Писаниях. Потому Он и не беседует с нею от Писаний, а привлекает ее к Себе обещанием воды и своею прозорливостию, приводит ей таким образом на память Христа и, наконец, открывает Себя. Если бы Он ей сказал это с самого начала, когда она еще не спрашивала Его, то ей показалось бы, что Он говорит пустое и несбыточное. А теперь, мало-помалу приведши ей на память, благовременно открывает и Себя. Иудеям, хотя они и часто говорили: доколе души наша вземлеши? Аще Ты еси Христос, рцы нам не обинуяся (Ин. 10, 24), – Он не давал ответа ясного; а жене самарянской прямо сказал о Себе, что Он – Христос. Это потому, что жена была благонамереннее иудеев; они спрашивали не для того, чтобы научиться от Него, а чтобы постоянно насмехаться над Ним; а если бы они желали научиться, то для этого достаточное было поучение им и в беседах Его, и в Писаниях, и в чудесах Его. Но жена, что говорила, говорила от искреннего сердца, с чистым намерением, и это очевидно из ее последующих действий. Она и сама слушала Его и веровала, и других привлекала к вере; да и во всем видны усердие и вера жены.

И тогда приидоша ученицы Его и чудяхуся, яко с женою глаголаше: обаче никтоже рече: чесо ищеши; или: что глаголеши с нею

И тогда приидоша ученицы Его. Весьма благовременно пришли они, потому что поучение уже было окончено. И чудяхуся, яко с женою глаголаше; обаче никтоже рече: чесо ищеши, или: что глаголеши с нею? (4, 27).

Чему они удивлялись? Кротости Его и крайнему смирению, – в том, что Он, будучи столь велик, с таким смиренномудрием благоволил беседовать с женою бедною и притом самарянкою. А хотя и удивлялись, однако не спрашивали о причине беседы. Так они были научены соблюдать обязанность учеников, так Его боялись и уважали. Хотя не имели еще тогда о Нем надлежащего понятия, смотрели, однако ж, на Него, как на дивного человека, и питали к Нему великое уважение. Правда, во многих случаях они показывали и много смелости, как, например, Иоанн припадал на перси Его (Ин. 13, 25), или, приступив к Нему, говорили: кто болий есть в Царствии Небеснем? (Мф. 18, 1). Также сыны Зеведеевы просили Его, чтобы одному сидеть одесную Его, а другому ошуюю (Мк. 10, 37). Почему же в настоящем случае они не спрашивали Его? Потому, что те все случаи касались их самих, и потому они имели нужду спрашивать; а настоящее обстоятельство нисколько их не касалось. Да и Иоанн делал так [То есть возлежал на персях Христа] спустя долгое время, уже под конец, когда пользовался особенною близостию к Нему и был совершенно уверен в любви Христа: он, как сказано, был тот ученик,егоже любляше Иисус (Ин. 13, 23). Что может сравниться с таким блаженством? Но мы, возлюбленные, не будем ограничиваться только тем, чтобы ублажать Апостола, а будем все делать так, чтобы быть самим в числе ублажаемых; будем подражать евангелисту, и для того посмотрим, чем он приобрел столь великую любовь. Чем же? Он оставил отца, лодку и сети и последовал за Христом. Но это было в нем общее с братом его, с Петром, Андреем и с другими Апостолами. Что же было особенного, от чего происходила великая любовь Христова? Сам евангелист ничего такого не говорит о себе, кроме того, что был любим Спасителем, а о доблестях, за которые был любим, по скромности умалчивает. Что Христос любил его особенною какою-то любовию, это всем очевидно, однако не видно, чтобы он беседовал с Христом или вопрошал Его о чем-либо отдельно от прочих, как это делали часто Петр, Филипп, Иуда и Фома; только тогда это видим, когда Иоанн хотел угодить и оказать послушание соапостолу (13, 24, 25). Когда первоверховный Апостол побуждал его к тому знаком, тогда он и вопросил Иисуса, – потому что оба эти Апостола имели великую любовь между собою. Так видим, что они вместе и в храм входили, и вместе говорили к народу. Правда, Петр всегда с большею горячностию и действует и говорит, а под конец и от Самого Христа слышал: любиши ли Мя паче сих? (21, 15). А любящий больше сих, конечно, был и сам любим. Но это, очевидно, происходило от любви к Иисусу, а то – от любви Самого Иисуса. Итак, что же возбуждало особенную любовь к Иоанну? Мне кажется, то, что этот муж показывал особенную скромность и кротость; потому-то он не обнаруживал ни в каком случае смелости. А как велика эта добродетель, видно из примера Моисея, которого это именно и сделало столь великим и славным.

Ст. 28-29 Остави же водонос свой жена, и иде во град, и глагола человеком: приидите (и) видите Человека, иже рече ми вся, елика сотворих: еда Той есть Христос

Много нужно нам возбуждать в себе ревности и старания; без того невозможно получить обещанные нам блага. И Христос, показывая это, говорит: иже не приимет креста своего и вслед Мене грядет, несть Мене достоин (Мф. 10, 38); или: огня приидох воврещи на землю, и что хощу, аще уже возгореся(Лк. 12, 49). В обоих случаях Он хочет представить нам ученика горящего, пламенного, готового на всякую опасность. Такова была и жена самарянская. Она так воспламенилась от всего сказанного ей Христом, что оставила и водонос, и дело, для которого приходила, и, поспешив в город, весь народ увлекла к Иисусу. Приидите, говорит, и видите Человека, Иже рече ми вся, елика сотворих. Смотри, какое усердие и вместе благоразумие. Она пришла почерпать воду; но как скоро нашла истинный источник, то уже пренебрегла чувственным, научая нас этим, хотя и малым примером, что, при слушании о духовных предметах, надобно презирать все житейское и нисколько не думать о том. Жена в этом случае, по своим силам, то же делала, что и Апостолы, и еще больше. Они оставляли свои сети, когда были призваны, а она добровольно, без всякого увещания к тому, оставляет водонос и, окрыленная радостию, совершает дело благовестия. Да и не одного или другого призывает, как Андрей и Филипп, но приводит в движение весь город и ведет к Иисусу множество народа. И смотри, как она благоразумно говорит. Не говорит: приидите и видите Христа, а привлекает к нему людей, так же приспособляясь к ним, как и Сам Христос привлек ее. Приидите, говорит, и видите Человека, Иже рече ми вся, елика сотворих. Да и не стыдится сказать: рече ми вся, елика сотворих, хотя можно было бы сказать иначе, например: приидите и видите прозорливца. Так, когда душа воспламенится огнем божественным, то уже ни на что земное не обращает внимания, ни на молву, ни на стыд; одним только занята бывает – объявшим ее пламенем. Еда Той есть Христос. Смотри и здесь, какая мудрость в жене. Она не утверждает о Нем прямо, но и не умалчивает, – потому что не хотела увлекать их только собственным своим мнением, а желала, чтобы они, послушав Его, сами разделили ее мнение; а это делало слова ее еще более для них удобоприемлемыми. Хотя Христос обнаружил и не всю ее жизнь, но из сказанного она уверилась, что – и все прочее. Не сказала также: приидите, уверуйте; а – приидите, видите, что было гораздо легче и более их привлекало. Видишь ли мудрость жены? Знала она, несомненно знала, что они, лишь только вкусят от этого источника, то испытают то же, что и она. Если бы (на ее месте) был человек более чувственный, то прикрыл бы сделанное ему обличение, а она открывает свою жизнь и обнаруживает перед всеми, чтобы только привлечь их и обратить ко Христу.

Ст. 28-30 Тогда женщина оставила водонос свой и пошла в город, и говорит людям: пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала: не Он ли Христос? Они вышли из города и пошли к Нему. От слов Господа сердце женщины так возгорелось, что она и водонос свой оставила. Так скоро она воду Христову предпочла колодезю Иаковлю, и верою, обнявшею ее сердце, возводится в звание апостола, учит и привлекает целый город. Пойдите, говорит, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала. Поистине, душа, воспламененная божественным огнем, не смотрит ни на что земное, ни на стыд, ни на бесчестье. Вот и она не стыдится обнаруживать свои дела, но говорит: Который сказал мне все, что я сделала. Она могла бы сказать и иначе: пойдите, посмотрите пророка, который пророчествует; но она не говорит так, а презирает мнением о самой себе и имеет в виду одно только — проповедать истину. Не говорит утвердительно, что Он — Христос, но: не Он ли Христос, — для того, чтоб их самих привесть к одинаковому с собою мнению и слово сделать более удобоприемлемым. Ибо если бы она утверждала, что Он — Христос, то некоторые, быть может, не согласились бы, не приняли бы мнение ее как женщины отверженной. — Некоторые под «пятью» мужами самарянки разумели пять книг, которые только принимала самарянка. Тот, говорит, которого ныне имеешь, то есть учение Мое, которое ныне принимаешь от Меня, не муж тебе; ибо ты, говорит, не сопряглась еще с Моим учением — Иисусовым, — Иной скажет, что самарянка служит образом природы человеческой. Естество наше прежде жило на горе, обладало умом, полным божественной благодати. Ибо Адам прежде, чем согрешил, был украшен всеми божественными дарованиями. Он был и пророк. Пробудившись от сна, он ясно высказался о создании жены и об отношении мужа к ней, ибо сказал: это ныне кость от костей моих; и: для сего оставит человек отца своего и мать (Быт. 2, 23. 24). На сей горе, высоком уме, было наше естество, но за оскорбление Бога отведено в плен. И диавол, пленивши нас, семя святое, то есть всякую божественную мысль, отвел в Вавилон, то есть в смешение здешнего мира. Вместо святых мыслей он поселил помыслы грубые: львы царствующие в нас добрые помыслы пожирали, доколе не убедили их принять речения Божии. Но они приняли их не всецело. Ибо злоба, однажды поселившись на горе нашей, то есть в уме, хотя приняла книги Моисеевы, однако же не стала всецело добра, но и еще была под проклятием. Итак, Иисус, совершивши путь, то есть прошедши многие пути домостроительства и способы к нашему спасению, улучшая нашу жизнь то угрозами, то ударами бедствий, то благодеяниями, то обещаниями благ, и стараясь исправить нас такими способами, утрудился. Но Он нашел и иное домостроительство, на котором, как удовлетворительном, сел и успокоился. Какое же? Источник крещения, которым Он облагодетельствовал наше естество, как бы некоторую самарянку. Сей источник крещения справедливо может быть назван источником Иакова, то есть запинателя, ибо в сем источнике всяк попирает диавола. В нем и Господь разрушил голову дракона, которого отдал в пищу людям эфиопским(Пс. 73, 14). Ибо драконом сим не иной кто увеселяется и питается, как люди, омраченные и черные по душе, не имеющие участия в божественном свете, — С сим естеством нашим вступили в союз пять мужей, разные законы, данные ему от Бога: закон в раю, закон при Ное, закон при Аврааме, закон при Моисее, закон чрез пророков. Ибо Ной после потопа принял некоторую заповедь, а Авраам заповедь обрезания (Быт. 9, 1-17; 17, 1-14). Сопрягшись с сими пятью законами, естество наше впоследствии приняло и шестой закон Нового Завета, которого не имело мужем и с которым еще не сочеталось. — Иной под шестым законом, которого естество наше не имело мужем, может разуметь закон идолослужения. Ибо сей закон не был дан ему от Бога в мужа, но оно смешалось с ним как прелюбодейца. Посему и пророк говорит: «и блудодействовали в древе» (Иер. 2, 20) и опять:«блудодействовала позади всякого дерева» (Иез. 16), говорит, очевидно, о том, что они почитали изваяния и деревья. Ибо естество наше до такого дошло безумия, что и деревьям красивым: кипарисам, яворам и подобным, приносили жертвы за их красоту. Итак, когда человек полюбил этого шестого прелюбодея и ниспал в идолослужение, тогда Господь приходит и освобождает нас от него, посему и говорит: тот, которого ты ныне имеешь. Ибо ко времени пришествия Христова, действительно, и мудрецы иудейские обратились к язычеству, как это показывает ересь фарисеев, верующих судьбе и звездочетству. — Самарянка есть и всякая душа, которая неразумно подчинилась пяти чувствам, потом приняла и ложные учения, как бы шестого прелюбодея, но которой Иисус благодетельствует или крещением, или источником слез. И слезы могут быть названы колодезем Иакова, то есть ума нашего, попирающего злобу. Воду сию пьет и сам разум, и дети его — помыслы, и скот его — неразумные части души, гнев и пожелание. Ибо слезы служат освежением для ума и для помыслов, и для прочих сил души.

Ст. 31-34 Между тем ученики просили Его, говоря: Равви! ешь. Но Он сказал им; у Меня есть пища, которой вы не знаете. Посему ученики говорили между собою: разве кто принес Ему есть? Иисус говорит им: Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его. Ученики спрашивали, то есть просили Господа есть, не по безрассудству, но по сильной любви к Учителю, ибо видели, что Он утрудился от пути и от палящего жара. А Господь, зная, что самарянка привлечет к Нему почти весь город и что самаряне уверуют в Него, говорит: у Меня есть, что есть, именно, спасение людей, потому что спасения сего Я так желаю, как никто из вас не желает чувственной пищи. Пищи, которую Я имею есть, вы, ученики Мои, не знаете. Вы еще плотяны и не можете понимать того, что Я говорю прикровенно, а потому не знаете, что пищею Я называю спасение людей. И иначе: вы не знаете сей пищи, ибо не знаете, что самаряне уверуют в Меня и спасутся. Что же ученики? Они еще недоумевают, не принес ли кто Ему есть? Предложить же вопрос Ему не смеют по обычному уважению к Нему. Однако же Он, хотя они и не спрашивали, объясняет сказанное прикровенно и говорит: Моя пища есть — творить волю пославшего Меня (ибо спасение людей — воля Божия) и совершить дело Его. Пророки и закон не могли совершить дело Божие, потому что, являя собою образы и тени будущих благ, сами были несовершенны. А Господь совершил дело Божие, то есть наше спасение и обновление. Под делом Божиим разумей, пожалуй, человека, которого усовершил один только Сын Божий, так как Он в Себе Самом явил естество наше безгрешным и, чрез божественную жизнь во плоти, усовершенствованным во всяком добром деле, показал оное совершенным и до конца победил мир. — И закон есть дело Божие, так как он написан перстом Божиим (Втор. 9, 10). Господь совершил этот закон, потому что Христос есть конец закона(Рим. 10, 4). Он прекратил все совершавшееся в законе и от телесного служения возвел оное к духовному, — Господь часто говорит прикровенно для того, чтобы слушателей сделать внимательнее, возбудить их к исследованию и познанию того, что говорится сокровенно. — Называя спасение людей пищею, Господь научает учеников, чтобы и они, когда будут рукоположены в учители вселенной, не заботились много о телесной пище, а все усердие прилагали к спасению людей. — Заметь и то, что Господь принимал яства, когда кто-нибудь приносил их. Ибо ученики говорят: не принес ли кто Ему есть?

Делал же это Господь не потому, будто нуждался в услужении других, ибо Он Сам дает пищу всякой плоти (Пс. 135, 25), но для того, чтобы приносящие имели награду и привыкали питать и других и чтобы показать всем людям, что не нужно стыдиться бедности и тяготиться в случае питания от других. Учителям же свойственно и даже необходимо заботы о пище возлагать на других для того, чтобы самим, не развлекаясь, совершать служение Слова. Посему Он даже и заповедал ученикам питаться на счет наставляемых ими (Лк. 10, 7).

Не вы ли глаголете, яко еще четыри месяцы суть, и жатва придет; Се, глаголю вам: возведите очи ваши и видите нивы, яко плавы суть к жатве уже

Вот опять близкими к ним указаниями Он возводит их к созерцанию высочайших предметов. Говоря о пище, Он разумеет не что другое, как спасение людей, намеревавшихся прийти к Нему. То же самое означают нива и жатва, то есть множество душ, готовых к принятию Его проповеди. Очи же здесь разумеет и мысленные, и телесные, потому что ученики уже видели множество идущих к Нему самарян; а готовность их и предрасположение к слушанию уподобляет нивам белеющимся, – потому что, как колосья, когда побелеют, готовы бывают к жатве, так и они теперь, говорит Он, к спасению приготовлены и благорасположены. Почему же не сказал Он прямо, что эти люди идут уверовать в Него и уже готовы принять Его учение, будучи оглашены Пророками и принося теперь плоды, а назвал их нивою и жатвою? Что значат такие иносказания? Да и не здесь только, но и во всем Евангелии Он так делает, и Пророки употребляли такой же способ, о многом говоря иносказательно. Но какая же тому причина? Ведь не напрасно же благодать Духа установила это; почему же и для чего? С двоякою целию: во-первых, чтобы слово сделать более выразительным и очевиднее представить то, о чем говорится. Ум, занятый образами из обыкновенных предметов, больше возбуждается и, видя как бы на картине изображения, более увлекается ими. Это первая причина. Во-вторых, для того, чтобы усладить речь и чтобы сказанное лучше утвердилось в памяти. Простые изречения не так усвояются и не так привлекают внимание большинства слушателей, как изложение их при помощи предметов и предметное изображение их. Это, как можно видеть, с великою мудростию сделано в настоящей притче.

Ст. 36-37 и жняй мзду приемлет и собирает плод в живот вечный, да и сеяй вкупе радуется и жняй:о сем бо слово есть истинное, яко ин есть сеяй, и ин (есть) жняй

И жняй мзду приемлет и собирает плод в живот вечный (ст. 36). Плод земной жатвы служит не для вечной, а для временной жизни; духовный плод, напротив, – к жизни не стареющейся, бессмертной. Видишь ли, слова чувственные, а смысл духовный, и самим образом выражений отделяется земное от небесного. Как, беседуя о воде и изображая свойства ее, Он говорил, что пияй от воды сия не вжаждется во веки, так и здесь говорит, что этот плод собирается для жизни вечной. Да и сеяй вкупе радуется и жняй (ст. 36). Кто это сеяй и кто жняй? Сеятелями были Пророки, но они сами не жали, а Апостолы; однако не лишены за это радости и награды за труды, а вместе с нами радуются и веселятся, хотя и не жнут с нами, – так как жатва и сеяние не одно и то же. Поэтому, где труд меньше, а утешения больше, на то Я и соблюл вас, а не для сеяния. В сеянии много тяжкой работы и труда, а в жатве много прибытка, но труд не такой, это легче. Этим Он хочет показать, что и желанием Пророков было – чтобы люди обращались к Нему. К этому и закон приготовлял. Для того они и сеяли, чтобы произвести этот плод. Он показывает также, что Он и Пророков посылал и что Новый и Ветхий Заветы имеют великое сродство между собою. Все это Он дает видеть вместе посредством настоящей притчи. При этом припоминает и употребляемое многими присловие: о сем бо, говорит, слово есть истинное, яко ин есть сеяй, и ин есть жняй (ст. 37). Так говорят многие, когда одни подвергались трудам, а другие пожинают плоды; Он и говорит, что это присловие в настоящем случае очень справедливо. Трудились Пророки, а вы собираете плоды трудов их. Не сказал: получаете их награды, а: плоды, – потому что и великий труд Пророков не остается без награды. Так и Даниил сделал: и он припомнил притчу, которая говорит: от беззаконник изыдет преступление (1 Цар. 24, 14). Давид также во время плача вспомнил ее. Поэтому Христос и сказал прежде: да и сеяй вкупе радуется и жняй. Так как Он намеревался сказать, что ин есть сеяй, и ин есть жняй, то, чтобы кто-нибудь, как я сказал, не подумал, будто Пророки лишены награды, Он и говорит нечто странное и неожиданное, не бывающее в делах чувственных, но – в духовных составляющее особенность их. В делах чувственных, если бы случилось, что один посеял, а другой пожал, то оба они вместе не стали бы радоваться; но сеявший скорбел бы, что трудился для других, а радовался бы только жнущий. Здесь же не так; но и не жнущие того, что посеяли, радуются вместе с жнущими. Отсюда ясно, что и они участвуют в награде.

Ст. 38-39 Аз послах вы жати, идеже вы не трудистеся: инии трудишася, и вы в труд их внидосте. От града же того мнози вероваша в Онь от Самарян, за слово жены свидетелствующия, яко рече ми вся, елика сотворих

Аз послах вы жати, идеже вы не трудистеся: инии трудишася, и вы в труд их внидосте (ст. 38). Этим-то особенно Он ободряет учеников. Им казалось трудным делом пройти вселенную с проповедию, а Он дает видеть, что это весьма легко. Бросать семена и приводить не освященные души к богопознанию – вот что было трудно и требовало много усилий. Для чего же Он говорит об этом? Для того, чтобы, когда пошлет их на проповедь, они не страшились, как посылаемые на дело трудное. Поприще Пророков, говорит Он, было гораздо труднее, а вы, как самое дело показывает, идете на труд более легкий. Как в жатве легко собирается плод, в короткое время житница наполняется снопами, и уже не опасаются перемены времен, зимы, весны и дождя, так и теперь самые дела говорят за себя. Между тем, когда Он говорил это, приходят самаряне, и тотчас собран плод: поэтому-то Христос и сказал: возведите очи ваши и видите нивы, яко плавы суть. Сказал – и это оказалось на деле, и слова Его подтвердились событиями, потому что от града того мнози вероваша в Онь от Самарян, за слово жены свидетельствующия, яко рече ми вся, елика сотворих (ст. 39). Они видели, что жена не могла по угодливости превозносить похвалами того, кто обличил ее грехи, или в угодность кому-либо другому обнаруживать свою жизнь.

Ст. 40-42 Егда убо приидоша к Нему Самаряне, моляху Его, дабы пребыл у них: и пребысть ту два дни. И много паче вероваша за слово Его: жене же глаголаху, яко не ктому за твою беседу веруем: сами бо слышахом и вемы, яко Сей есть воистинну Спас миру, Христос

Нет ничего хуже зависти и ненависти, нет ничего бедственнее тщеславия. Они обыкновенно губят бесчисленные блага. Иудеи, имевшие и большее, чем самаряне, знание и воспитанные Пророками, здесь оказались ниже самарян. Самаряне по одному свидетельству жены уверовали и, не видя никакого чуда, пришли просить Христа, чтобы Он остался у них. А иудеи, видевшие и чудеса, не только не удерживали Его у себя, но даже отгоняли и все делали так, чтобы совершенно удалить Его из страны своей. Хотя и пришествие Его совершилось собственно для них, но они гнали, тогда как самаряне просили, чтобы Он пребыл у них. Итак, скажи мне: ужели не следовало идти к ним, когда они просили и требовали того, и, оставаясь у тех, которые злоумышляли и отвергали Его, не отдавать Себя людям, возлюбившим Его и желавшим удержать Его при себе? Нет, это было бы недостойно Его промышления. Поэтому-то и принял Христос их просьбу и пребыл у них два дня. Они хотели бы и навсегда удержать Его (как видно из слов евангельских: моляху Его, дабы пребыл у них); однако Он не допустил этого, а только два дня оставался у них. И в эти дни еще многие уверовали в Него. Хотя и нелегко, казалось бы, им было уверовать, потому что и чуда никакого не видели, и были во вражде с иудеями, но как они правильно судили о Его учении, то это и не препятствовало им, но, напротив, они возымели такое о Нем понятие, которое было выше этих препятствий, и наперерыв более и более показывали Ему свое удивление. Жене они говорили: не ктому за твою беседу веруем, сами бо слышахом и вемы, яко Сей есть воистинну Спас миру, Христос. Ученики превзошли учительницу. Они и иудеев могли бы по справедливости осудить, и потому, что уверовали, и потому, что приняли Христа. Иудеи, о которых Он прилагал всевозможное попечение, часто бросали в Него камни; напротив, самаряне привлекали Его к себе, хотя Он и не к ним шел. Те и после чудес остаются неисправимы, а эти и без чудес показали великую веру в Него; и то именно составляет их честь, что без чудес уверовали, иудеи же не переставали требовать чудес и искушать Его. Так во всем нужна благонамеренность души; если коснется такой души истина, то удобно овладевает ею, а если не овладевает, то это происходит не от слабости самой истины, а от неразумия души. Так и солнце, когда касается чистых глаз, то легко освещает; если же не доставляет света, то это знак не бессилия солнечного света, а болезни глаз. Но послушай, что говорят самаряне: вемы, яко Сей есть воистинну Спас миру, Христос. Видишь ли, как скоро они поняли, что намерение Христа было привлечь к Себе вселенную, что Он пришел совершить общее спасение и хотел не одними иудеями ограничивать Свое промышление, но всюду посеять свое слово? Не так поступали иудеи, но свою правду ищуще поставити, правде Божией не повинушася (Рим. 10, 3). Самаряне исповедуют, что все люди виновны, как бы выражая учение апостольское, что вси согрешиша и лишени суть славы Божия, оправдаеми туне благодатию Его (Рим. 3, 23, 24). Говоря: Спас миру, самаряне, конечно, разумели мир погибший, и не просто Спасителя, но в делах весьма великих, потому что многие приходили спасать – и Пророки, и ангелы; но истинный Спас Сей есть, говорят самаряне, – Тот, Кто подает истинное спасение, а не временное только. Таков дух искренней веры! Поэтому и в том и другом отношении самаряне достойны удивления: во-первых, что уверовали, во-вторых, что уверовали без чудес. Таких и Христос ублажает, говоря: блажени не видевшии и веровавше(Ин. 20, 29). Притом они уверовали искренно, хотя жена говорила им еще с сомнением: егда Той есть Христос? Но они не говорят подобно ей: и мы предполагаем это, или: и мы так думаем, но говорят:вемы, и не просто, а – яко Сей воистинну Спас миру. Не как обыкновенного человека исповедали они Христа, но как истинного Спасителя. Кого же они видели спасенного Христом? Они слышали только слова Его, а говорят так, как будто видели многие и великие чудеса. Но почему евангелисты не говорят нам, о чем беседовал с ними Христос и что так было дивно для них? Знай, что евангелисты многие из великих изречений Его опускают, но все объясняют самим исходом дел; и здесь Христос Своим словом обратил к Себе весь народ и целый город. А где люди не убеждались Его словами, там (евангелисты) вынуждены были излагать Его учение, чтобы из-за нерадения слушающих не подверг кто-нибудь осуждению Проповедующего.