Ин., 17 зач., V, 30 — VI, 2.

Не могу Аз о Себе творити ничесоже. Якоже слышу, сужду, и суд Мой праведен есть, яко не ищу воли Моея, но воли пославшаго Мя Отца

Но так как Он сказал, что Ему даст отчет вся вселенная и все воскреснут по гласу Его, – дело новое и необычайное, которому и ныне еще многие не верят, даже из людей по видимому верующих, не говоря уже о тогдашних иудеях, – то послушай, как Он это объясняет, снисходя опять к немощи слушателей. Не могу, говорит, Аз о Себе творити ничесоже. Якоже слышу, сужду, и суд Мой праведен есть, яко не ищу воли Моея, но воли пославшаго Мя Отца (ст. 30). Немалое уже доказательство воскресения Он дал и в том, что исцелил расслабленного; поэтому и не прежде стал говорить о воскресении, как совершив исцеление, – такое дело, которое было не слишком далеко от воскресения. Также и о суде намекнул тогда, сказав после исцеления тела: се, здрав еси, ктому не согрешай, да не горше ти что будет (5, 14). Но Он предвозвещает здесь вместе о воскресении и Лазаря, и всей вселенной; а предрекая о двух этих воскресениях, о Лазаревом, имевшем вскоре совершиться, и о всеобщем, имевшем быть впоследствии, спустя долгое время, Он уверяет в первом исцелением расслабленного и самою близостию этого события, когда говорит: грядет час, и ныне есть, а в истине последнего убеждает воскресением Лазаря, как бы представляя пред глаза еще несбывшееся посредством уже случившегося. Видно, что так Он и во всех случаях делал, то есть соединял вместе два или три предсказания и чрез исполнение одного удостоверял в других, будущих событиях.

Впрочем, сказав и сделав столь великие дела, Он тем еще не довольствуется; но, так как слушатели Его были еще слишком немощны, Он и последующими словами сокрушает их упорство, говоря так: не могу Аз о Себе творити ничесоже. Якоже слышу, сужду, и суд Мой праведен есть, яко не ищу воли Моея, но воли пославшаго Мя Отца. Слова эти могли и казаться странными и несогласными с Пророками, которые говорили, что Бог есть Судия всей земли, то есть рода человеческого (так Давид повсюду проповедует, говоря: Господь судит людем правостию (Пс. 95, 10), и еще: Бог судитель праведен, и крепок, и долготерпелив (7, 12); также и все другие Пророки и Моисей; а Христос говорил: Отец не судит ни комуже, но суд весь даде Сынови); итак, это могло смутить тогдашнего слушателя – иудея и внушить опять мысль, что Он – богопротивник; поэтому Он здесь весьма снисходит в слове о Себе, настолько, насколько требовала немощь иудеев, чтобы совершенно искоренить такое пагубное мнение, и говорит: не могу Аз о Себе творити ничесоже, то есть ничего странного, богопротивного, такого, чего не хочет Он, вы не увидите в Моих делах и не услышите в словах. Как прежде, сказав: яко Сын Человечь есть, Он тем показывал, что они считали Его простым человеком, так и здесь присовокупляет подобные слова. Как выше Он говорил: еже вемы, глаголем, и еже видехом, свидетельствуем (3, 11), и евангелист Иоанн: еже виде и слыша, сие свидетельствует; и свидетельства Его никтоже приемлет(3, 32), и в том и в другом месте разумея ведение точное, а не просто одно слышание и видение; так и здесь, говоря о слышании, выражает только то, что Он не может желать ничего иного, кроме того, чего хочет Отец. Только Он не сказал этого так ясно (потому что они, услышав это прямо, не стерпели бы), но – как? Весьма смиренно и по-человечески: якоже слышу, сужду. Он не говорит также здесь о научении, не сказал: якоже научаюсь, но: якоже слышу, и не потому говорит так, будто бы нуждался в слушании, – Он не только не имеет нужды учиться, но и слушать, – но выражает этим единомыслие (с Отцом) и тождество суда. Таким образом, слова Его означают следующее: Я так сужу, как бы и Сам Отец судил. Затем присовокупляет: и суд Мой праведен есть, яко не ищу воли Моея, но воли пославшаго Мя Отца. Что Ты говоришь? Стало быть, Ты имеешь волю, отличную от воли Отца? А в другом месте Ты сказал: якоже Аз и Ты едино есмы; и еще, говоря о единстве воли и единомыслии: да и тии в Нас едино будут (17, 22, 21), то есть верою в Нас. Видишь ли, как то, что кажется наиболее уничиженным, скрывает в себе высокий смысл? А этим Он дает разуметь вот что: не иная есть воля Отца и иная у Меня; но как одной душе принадлежит и одно хотение, так и у Меня с Отцом. Не удивляйся, что Он говорит о таком единении с Отцом. Павел употребляет такой же пример и относительно Духа, когда говорит: кто весть от человек, яже в человеце, точию дух человека, живущий в нем? Такожде и Божия никтоже весть, точию Дух Божий (1 Кор. 2, 11). Итак, Он говорит только вот что: нет у Меня хотения иного, отдельного от Отца, но чего Отец хочет, того и Я, и чего Я хочу, того и Он. Потому как Отцу никто не может противоречить, когда Он судит, так и Мне; суд тем и другим произносится с одною и тою же мыслию. А что Он беседует об этом человекообразно, и этому не удивляйся: ведь иудеи еще считали Его простым человеком. Поэтому в подобных случаях надобно обращать внимание не только на слова Его, но иметь в виду и понятия слушателей, и принимать слова Его, как приспособление к их понятиям; иначе может произойти много нелепых последствий.

Вот смотри, – Он говорит: не ищу воли Моея; следовательно (можно бы подумать), у Него воля иная (чем у Отца) и притом гораздо несовершеннее, и не только несовершенна, но и не столь благотворна, так как, если бы она была спасительна и согласна с волею Отца, то почему Ты не ищешь ее? Люди по справедливости могли бы говорить это, потому что они имеют много желаний, несогласных с волею Божией; а почему это говоришь Ты, во всем равный Отцу? Такие слова, можно сказать, несвойственны даже человеку совершенному и распявшему самого себя. Если Павел так сочетал волю свою с волею Божиею, что сказал: живу не к тому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20), то как Владыка всяческих мог сказать: не ищу воли Моея, но воли Пославшаго Мя, как будто они различны? Итак, что же означают слова Его? Он ведет речь по-человечески и приспособляется к понятиям слушателей. Как в предыдущей беседе Он употреблял выражения то богоприличные, то человекообразные, так и здесь делает то же самое и говорит как человек: суд Мой праведен есть. А откуда это видно? Яко не ищу воли Моея, но воли Пославшаго Мя.Как между людьми тот, кто чужд самолюбия, не может быть обвиняем в неправости суда, так и Меня ныне вы не можете упрекать в этом; кто хочет делать по-своему, того справедливо могут подозревать другие, что он по этой причине нарушает справедливость; а кто не имеет в виду своей воли, тот какую может иметь причину судить несправедливо? Таким же образом рассуждайте и относительно Меня, потому что если бы Я говорил, что Я не от Отца послан и славу дел Своих не относил к Нему, то, может быть, кто-нибудь из вас и справедливо подозревал бы, что желаю только Себя Самого прославить и говорю не истину. Если же дела Мои Я вменяю и усвояю другому, то почему и по какому побуждению вы стали бы наводить подозрение на слова Мои? Видишь, к чему Он приводит слово и как доказывает правость Своего суда? – тем, что и всякий другой стал бы говорить в свою защиту. Видишь, как ясно становится то, что я часто говорил? Что же такое я говорил? То, что крайнее смирение в словах, оно-то наиболее и внушает людям здравомыслящим не уничижать смысла изречений так, как по первому взгляду представляется, а в разумении их восходить на высоту заключающихся в них мыслей. Таким образом, это смирение в словах мало-помалу и удобно, и пресмыкающихся долу возвышает горe.

Ст. 31-33 Аще Аз свидетелствую о Мне, свидетельство Мое несть истинно: ин есть свидетелствуяй о Мне, и вем, яко истинно есть свидетелство, еже свидетелствует о Мне: вы посласте ко Иоанну, и свидетелствова о истине

Кто с первого раза не смутится, слыша слова Христовы: аще Аз свидетельствую о Мне, свидетельство Мое несть истинно?Мы видим, что Он многократно свидетельствовал о Самом Себе; так, беседуя с женою самарянкою, Он говорил: Аз есть, глаголяй с тобою (4, 26); и слепому также сказал: глаголяй с тобою Той есть (9, 37); и иудеев обличал: вы глаголете, яко хулу глаголеши, зане рех: Сын Божий есмь (10, 36); и во многих других местах Он так делает. Если же все это неправда, то какая останется нам надежда спасения? Где мы найдем истину, если сама Истина говорит: свидетельство Мое несть истинно? И не это только противоречие здесь представляется, а еще и другое, не меньшее. Он говорит далее: аще Аз свидетельствую о Себе, истинно есть свидетельство Мое (8, 14). Что же, скажешь, нам принять? Которое из этих двух изречений считать не истинным? Если мы примем эти слова просто так, как они сказаны, не обращая внимания ни на лицо, ни на причину, ни на что другое, – в таком случае и то и другое будет ложно. Если вообще свидетельство Его не истинно, то и эти самые слова не истинны, – не только последние, но и первые. Что же означают эти изречения? Много внимательности нужно нам иметь или, лучше, благодати Божией, чтобы не останавливаться на одних словах: потому и еретики заблуждаются, что не обращают внимания ни на цель говорящего, ни на свойства слушателей. Итак, если мы не вникаем в это, а также и в другие обстоятельства, как то: время, место, дух слушателя, то может произойти много нелепостей. Что же означают слова Христовы? Иудеи намеревались возразить Ему: Ты о Себе Сам свидетельствуеши: свидетельство Твое несть истинно (8, 13); а Он, предупреждая их, и сказал это, как бы так говоря: вы, конечно, скажете Мне: мы не веруем Тебе потому, что между людьми никто, свидетельствующий о самом себе, никогда не заслуживает веры. Потому выражение: свидетельство Мое несть истинно надобно разуметь не просто, а приспособительно к понятию иудеев, то есть: для вас не истинно. Таким образом, Он сказал эти слова не вопреки достоинству Своему, а приспособительно к их мнению. Итак, когда Он говорит: свидетельство Мое несть истинно, – этим обличает их мысли и преднамеренное с их стороны возражение Ему; а когда говорит: аще Аз свидетельствую о Себе, истинно есть свидетельство Мое, – этим показывает самую сущность дела, то есть что Его, как Бога, следует почитать достойным веры и тогда, как Он говорит о Самом Себе. Пред этим Он говорил о воскресении мертвых и суде, – о том, что верующий в Него не подлежит суду, но прейдет в живот, что Он воссядет некогда на суд, чтобы потребовать от всех ответа, и что Он имеет единую с Отцом власть и силу; теперь, намереваясь снова подтвердить все это и еще иным образом, Он по необходимости предварительно выставляет на вид их возражение. Я сказал, говорит, что, якоже Отец воскрешает мертвыя и живит, тако и Сын, ихже хощет, живит; Я сказал, что Отец не судит ни комуже, но суд весь даде Сынови; сказал: да вси чтут Сына, якоже чтут Отца. И иже не чтит Сына, не чтит и Отца; сказал, что слушаяй словесе Моего и веруяй, не узрит смерти, но прейдет от смерти в живот; Я сказал, что глас Мой воскресит мертвых, – одних ныне, а других впоследствии времени; сказал, что Я истребую от всех отчета во грехах, что буду судить праведно и вознагражу делающих добро. Так как все это было высказано, и все это очень важно, но ясного доказательства для иудеев еще не было дано, а только сказано прикровенно, то Он, намереваясь поспешить к изъяснению сказанного, наперед представляет их возражение и говорит как бы так, хотя и не такими именно словами: может быть, вы скажете: все это говоришь Ты, но Ты свидетель, не заслуживающий веры, когда свидетельствуешь Сам о Себе. Таким образом, Он с первого раза поражает их любопрение, выставляя на вид то, что они намеревались сказать, и тем показывая, что Он знает и тайные помышления их; а дав чрез это первое доказательство Своей силы, Он после возражения представляет и другие ясные и неоспоримые доказательства, именно приводит трех свидетелей истинности Своих слов: дела, Им совершенные, свидетельство Отца и проповедь Иоанна. При этом выставляет наперед меньшее: именно свидетельство Иоанново. Сказав: ин есть свидетельствуяй о Мне, и вем, яко истинно есть свидетельство его, присовокупляет: вы посласте ко Иоанну, и свидетельствова о истине (ст. 32). Но, если свидетельство не истинно, как же Ты говоришь, что свидетельство Иоанново истинно и что Он свидетельствовал об истине? Видишь ли, как и отсюда становится ясно, что слова: свидетельство Мое несть истинносказаны приспособительно к мыслям иудеев?

Но что если Иоанн свидетельствовал так из угождения Христу, – скажешь ты? Чтобы иудеи не сказали этого, посмотри, как Христос устраняет и такое подозрение; не просто говорит: Иоанн свидетельствовал о Мне, а наперед заметил: вы посласте ко Иоанну, а вы, конечно, не послали бы, если бы не почитали его свидетельства достоверным. А что еще важнее, они посылали спросить его не о Христе, а о нем самом (1, 19); итак, если они почитали его достойным веры в свидетельстве о самом себе, тем более о другом. Мы все, люди, привыкли не столько верить говорящим о самих себе, сколько говорящим о других. А Иоанна признавали настолько достойным веры, что и касательно себя самого он не имел нужды в постороннем свидетельстве. Таким образом, посланные не спрашивали: что ты скажешь о Христе? а только: ты кто еси? Что глаголеши о себе самом? Столь великое благоговение имели они к этому мужу. На все это Христос и указывал, когда говорил: вы посласте ко Иоанну. Потому-то и евангелист не просто сказал, что они послали, но и о посланных с точностию заметил, что это были и священники, и фарисеи, а не простые люди, не отверженные и не такие, которые могли бы увлечься и обмануться, но которые способны были в точности выразуметь сказанное Иоанном.

Аз же не от человек свидетельства приемлю

Почему же Ты привел свидетельство Иоанна? Потому, что и оно было свидетельство не человеческое; Иоанн говорил: Пославый мя крестити водою, Той мне рече (1, 33). Таким образом и свидетельство Иоанна было свидетельство Божие, потому что по Божию внушению он говорил то, что говорил. Но чтобы они не сказали: откуда известно, что Иоанн говорил по внушению Божию, и чтобы не прекословили этому, Христос решительно заграждает уста их, направляя опять Свою беседу против их мыслей. Многие, вероятно, не знали этого, а внимали Иоанну, как говорившему от себя самого. Потому Христос говорит: Аз же не от человек свидетельства приемлю. Но если Ты не намерен принимать свидетельство от человека и на нем основываться, то для чего приводишь свидетельство Иоанна? Чтобы они не сказали этого, послушай, как Он опровергает и такое возражение прибавлением последующих слов; сказав: Аз не от человек свидетельства приемлю, Он присовокупляет: но сия глаголю, да вы спасени будете (ст. 34), то есть: Я, как Бог, не имел бы нужды в человеческом его свидетельстве; но так как вы более внемлете ему, считаете его достовернее всех других и к нему стекаетесь, как к Пророку (а весь город стекался на Иордан), Мне же не веруете и тогда, как Я творю чудеса, – то вот почему Я и напоминаю вам его свидетельство.

Аз же имам свидетелство более Иоаннова: дела бо, яже даде Мне Отец, да совершу я, та дела, яже Аз творю, свидетелствуют о Мне, яко Отец Мя посла

Аз же имам свидетельство более Иоаннова (ст. 36). Если бы вы хотели принять веру, как следует, то Я привел бы вас к ней лучше всего делами Своими; но как вы не хотите этого, то Я отсылаю вас к Иоанну, не потому чтобы имел нужду в свидетельстве его, но Я для того все делаю, чтобы вы спаслись. Аз имам свидетельство более Иоаннова, именно – свидетельство от дел Моих; но Я не то только имею в виду, чтобы быть принятым вами по свидетельству дел, которые достойны веры сами по себе, но и по свидетельству людей, вам известных и вами уважаемых. Таким образом, словами: вы же восхотесте возрадоватися в час светения его упрекнув их в том, что они показали усердие к Иоанну только временное и нетвердое, Он называет его светильником и тем показывает, что Иоанн имел свет не от себя самого, но от благодати Духа. Впрочем, в противоположность этому свету, Христос еще не высказывает, что Сам Он есть Солнце правды, а только намекает на это, и тем сильно поражает их и дает видеть, что они и во Христа не могли уверовать по тем же самым свойствам сердца, по которым пренебрегли Иоанном. И уважаемого ими человека они уважали только на час; а если бы поступили не так, то он скоро привел бы их к Иисусу. Итак, доказав, что они во всех отношениях не заслуживают никакого извинения, Он присовокупляет: Аз же имам свидетельство более Иоаннова.Какое же? Свидетельство от дел. Дела бо, говорит, яже даде Мне Отец, да совершу Я, та дела, яже Аз творю, свидетельствуют о Мне, яко Отец Мя посла (ст. 36). Здесь Он напоминает им о расслабленном, о сухоруком исцеленном и о многих других. О свидетельстве Иоанновом иной из них, может быть, сказал бы, что оно преувеличено и сказано по дружелюбию, хотя, впрочем, и это-то не могли они сказать об Иоанне – муже, исполненном строгого любомудрия и столько ими самими уважаемом; но о делах Христовых даже крайне безумные не могли иметь такого подозрения. Поэтому Христос и привел это второе свидетельство, сказав: дела, яже даде Мне Отец, да совершу Я, та дела, яже Аз творю, свидетельствуют о Мне, яко Отец Мя посла. Здесь же Он опровергает и обвинение в нарушении субботы. Они говорили: как может быть от Бога тот, кто не хранит субботы? На это Он и сказал: яже даде Мне Отец. Хотя Он действовал и по собственной власти, но, желая вполне показать, что Он не делает ничего противного Отцу, Он употребил смиреннейшее выражение.

Но почему Он не сказал: дела, которые Отец дал Мне совершить, свидетельствуют, что Я равен Отцу? Ведь и то, и другое можно было видеть из дел Его, – и что Он не делает ничего противного, и что Он равен Родившему Его, подобно тому как в другом месте, утверждая это, Он говорил: аще и Мне не веруете, делом Моим веруйте, да разумеете и веруете, яко во Мне Отец, и Аз в Нем (10, 38). То и другое свидетельствовали о Нем дела, – и что Он равен Отцу, и что ничего не делает противного Ему. Почему же Он так не сказал, но, оставив важнейшее, сказал только вышеозначенные слова? Потому, что о том-то и был прежде всего вопрос. Хотя уверить, что Он пришел от Бога, значило гораздо менее, нежели уверить, что Он Бог, равный Отцу (так как первое и Пророки говорили, а последнего не могли сказать), однако Он со тщанием утверждает меньшее, зная, что когда будет принято меньшее, тогда уже легко будет принято и большее. Потому-то, вовсе не упоминая о высшем свидетельстве, Он приводит меньшее, чтобы чрез последнее они приняли и первое.

И пославый Мя Отец Сам свидетелствова о Мне. Ни гласа Его нигдеже слышасте, ни видения Его видесте

Сделав это, Он продолжает: и пославый Мя , Отец Сам свидетельствова о Мне (ст. 37). Где же Отец свидетельствовал о Нем? На Иордане, когда сказал: Сей есть Сын Мой возлюбленный; Того послушайте (Мф. 3, 17; Лк. 9, 35). Но и это свидетельство еще требовало объяснения. Свидетельство Иоанна было для них ясно, потому что они сами посылали к нему и не могли отказаться от того; также очевидно было и свидетельство чудотворений: они видели совершаемые Христом чудеса, слышали о них от исцеленных и верили, потому и обвиняли Христа. Оставалось, наконец, доказать истинность свидетельства от Отца. Итак, намереваясь объяснить это, Он присовокупляет: ни гласа Его нигдеже слышасте (ст. 37). А как же Моисей говорит: Моисей глаголаше, Бог же отвещаваше (Исх. 19, 19)? Как Давид: языка, егоже не ведяше, услыша (Пс. 80, 6)? И как опять Моисей говорит: аще кий язык слыша глас Бога Живаго (Втор. 4, 33)? Ни видения Его видесте (ст. 37). Однако об Исаии, Иеремии, и Иезекииле, и многих других сказано, что они видели Бога. Что же значат слова Христовы? Он возводит их к любомудрому учению, показывая мало-помалу, что у Бога нет ни голоса, ни вида, но что Он выше таких образов и звуков. Как словами: ни гласа Его слышасте Он не то выражает, что Бог издает голос, только не слышимый, – так и словами: ни видения Его видесте выражает не то, что Бог имеет лицо, только незримое, а то, что в Боге ничего такого нет. Именно, чтобы иудеи не сказали: напрасно Ты хвалишься, Бог говорил с одним только Моисеем [как действительно они и говорили: мы вемы, яко Моисеови глагола Бог, сего же не вемы, откуду есть (9, 29)], – вот Он и сказал так, показывая им, что у Бога нет ни человеческого голоса, ни вида.

и словесе Его не имате пребывающа в вас, зане, Егоже Той посла, Сему вы веры не емлете

Да что Я говорю, продолжает Он, вы не только гласа Его никогда не слыхали и вида не видали, но и того, чем вы наиболее хвалитесь и в чем все вы уверены, будто вы принимаете и храните заповеди Его, – и этого вам нельзя сказать о себе. Это самое Он давал им разуметь, присовокупив: и словесе Его не имате пребывающа в вас (ст. 38), то есть повелений, заповедей, закона, Пророков. Хотя Бог и дал эти заповеди, но их нет у вас, потому что вы не веруете Мне. Если Писания и здесь и там учат, что надобно веровать Мне, а вы не веруете, – ясно, что слово Его не пребывает в вас. Таким образом, Он далее прибавляет: зане Егоже Той посла, Сему вы веры не емлете (ст. 38).

Ст. 39-40 Испытайте Писаний, яко вы мните в них имети живот вечный: и та суть свидетелствующая о Мне. И не хощете приити ко Мне, да живот имате

Потом, чтобы они не сказали: как же Бог свидетельствовал о Тебе, когда мы не слыхали голоса Его? – говорит: испытайте Писаний, та бо суть свидетельствующая о Мне (ст. 39), и этим показывает, что Отец свидетельствовал чрез Писания. Он свидетельствовал и на Иордане, и на горе; однако ж на этот голос Христос не указывает. Может статься, что они этому и не поверили бы, потому что в одном случае они и не слыхали голоса, именно на горе, а в другом – и слышали, да не обратили внимания. Поэтому Христос отсылает их к Писаниям, показывая, что и в них есть свидетельство Отца. Но сперва Он уничтожает их старое самохвальство, будто они видели Бога или слышали голос Его. Так как можно было ожидать, что они не поверят словам Его о голосе Отца, представляя себе то, что происходило на горе Синае, то Христос, исправив сперва мысли их об этом предмете, показав, что все то сделано было по снисхождению, затем и отсылает их к свидетельству Писаний.

Христос, отсылая иудеев к Писаниям, отсылал не для простого чтения, а для точного и обдуманного испытания их. Он не сказал: читайте Писания, но: испытайте Писаний, потому что сказанное о Нем в Писаниях требовало много внимания (как прикровенно сказанное для пользы людей того времени). Итак, Он повелевает им теперь со тщанием углубляться в Писания, чтобы они могли найти сокровенное в глубине их. Сказанное о Христе не поверхностно сказано и не на виду положено; но, как сокровище некое, положено в великой глубине. А кто, отыскивая положенное в глубине, с усердием и трудом не станет искать, тот и никогда не найдет искомого. Поэтому, сказав: испытайте Писаний, Христос присовокупил: яко вы мните в них имети живот вечный. Не сказал: имеете, но: мните имети, показывая, что надеющиеся спастись одним чтением, без веры, не могут приобрести никакого великого и важного плода. Он как бы так говорит: не уважаете ли вы Писаний? Не почитаете ли их источниками жизни? На них и Я теперь утверждаюсь, потому что они свидетельствуют о Мне. И не хощете приити ко Мне, да живот вечный имате. Итак, справедливо Он говорил: мните, потому что они не хотели повиноваться Писаниям, а только хвалились одним чтением их.

Ст. 41-43 Славы от человек не приемлю, но разумех вы, яко любве Божия не имате в себе. Аз приидох во имя Отца Моего, и не приемлете Мене: аще ин приидет во имя свое, того приемлете

Далее, чтобы, ради великого попечения Его об них, не стали они подозревать Его в любочестии и чтобы не подумали, будто, желая от них веры Себе, Он наблюдает Свою выгоду (а Он упоминал и о голосе Иоанна, и о свидетельстве Бога Отца, и о Своих делах, и обещал жизнь, и употреблял все, чтобы привлечь их к Себе), – так как, говорю, многие, вероятно, подозревали, что Он говорил такие слова из любви к славе, то вот послушай, что Он прибавляет: славы от человек не приемлю (ст. 41), то есть не имею в ней нужды. Не такова, говорит, Моя природа, чтобы Мне нуждаться в человеческой славе. Если солнце от светильника не получает приращения света, тем более Я далек от того, чтобы иметь нужду в человеческой славе. А для чего говоришь это, могли сказать Ему, если не нуждаешься в славе? Да вы спасены будете (ст. 34); это Он сказал еще прежде. Но то же самое выражает и здесь словами: да живот имате. Но Он выставляет и другую причину, – какую? Разумех вы, яко любве Божия не имате в себе (ст. 42). Иудеи часто гнали Его, будто бы из любви к Богу, – за то, что Он делал Себя равным Богу (ст. 18); с другой стороны, Он знал, что они не хотели веровать в Него. Итак, если бы кто спросил: для чего же Ты говоришь это? – Он и отвечает: для того, чтобы обличить вас в том, что вы преследуете Меня не из любви к Богу. И Сам Он свидетельствует обо Мне и делами, и Писаниями. Как прежде вы Меня гнали, считая Меня богопротивником, так теперь, когда Я показал это, вам следовало бы обратиться ко Мне, если бы вы любили Бога. Но вы не любите Его; поэтому-то Я и сказал это, чтобы показать, что вы слишком надменны и напрасно хвалитесь, прикрывая только свою зависть. Но это доказывает Он не только из настоящих обстоятельств, но и последующих. Аз приидох, говорит, во имя Отца Моего, и не приемлете Мене; аще ин приидет во имя свое, того приемлете (ст. 43). Видишь ли, как Он и там и здесь говорит о Себе, что Он послан от Отца, и суд получил от Него, и ничего не может делать Сам от Себя, именно для того, чтобы отсечь всякий предлог к неправомыслию. Но о ком это Он говорит: приидет во имя свое? Здесь Христос намекает на антихриста и вместе представляет неопровержимое доказательство их неблагомыслия. Если вы преследуете Меня, говорит Он, из любви к Богу, то гораздо более следовало бы так поступить с антихристом. Он ничего подобного не будет говорить, то есть что послан от Отца, что пришел по воле Его; но совершенно напротив, насильственно будет похищать все ему не принадлежащее и называть себя богом над всем, как и Павел пишет: паче всякаго глаголемаго Бога или чтилища, показующу себе, яко Бог есть (2 Сол. 2, 4). Это именно и значит, что он приидет во имя свое. Но Я, говорит Христос, пришел не так, а во имя Отца Моего. Достаточно было и этого для доказательства, что они не любят Бога, так как не приняли Того, Кто говорил им о Себе, что послан от Бога. Но в настоящем случае Он показывает бесстыдство их и с противоположной стороны – из того, что они готовы принять антихриста. Как скоро они не приняли говорившего им о Себе, что Он послан от Бога, но готовы были поклониться тому, который не признает Бога, а превозносится и выдает себя за Бога над всеми, то ясно, что гонение (на Христа) было делом зависти, а не любви к Богу. Таким образом, Христос представляет две причины на то, что сказал о Себе: сперва более снисходительную, сказав: да вы спасени будете, и: живот имате: потом, – так как они намеревались осмеять Его, – представляет и более поразительную причину, показывая, что, хотя бы слушающие и не веровали Ему, Бог во всяком случае сделает Ему угодное.

Павел, беседуя об антихристе, пророчески сказал: послет им Бог действо льсти, да суд приимут вси не веровавшии истине, но благоволившии в неправде (2 Сол. 2, 11, 12). Но Христос не сказал, что антихрист придет, но: аще приидет, щадя слушателей, потому что их нечестие тогда еще не вполне открылось. Вот почему Он умолчал о причине пришествия антихриста; а Павел с точностию означил эту причину для людей, могущих разуметь, и тем лишил иудеев всякого извинения.

Ст. 44-47 Како вы можете веровати, славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от Единаго Бога, не ищете; Не мните, яко Аз на вы реку ко Отцу: есть, иже на вы глаголет, Моисей, наньже вы уповаете. Аще бо бысте веровали Моисеови, веровали бысте (убо и) Мне: о Мне бо той писа. Аще ли того писанием не веруете, како Моим глаголом веру имеете

Но далее Христос показывает и причину их неверия, продолжая: како можете веровати, славу друг от друга приемлюще, и славы, яже от Единаго Бога, не ищете? (ст. 44); таким образом, опять дает видеть, что они действительно не заботились о славе Божией, а под таким предлогом хотели только оправдать свою страсть. В таких поступках они так далеки были от желания славы Божией, что сами искали более славы человеческой, нежели Божией. Как же они могли возыметь такую неприязнь из-за славы Божией, которою столько пренебрегали, что даже предпочитали ей славу человеческую? Сказав же, что они не имеют любви к Богу, и доказав это двумя причинами – их поступками в отношении к Нему и будущими отношениями к антихристу, изъяснив притом, что они не заслуживают никакого прощения, Христос приводит на обличение их и Моисея, и так поражает их: не мните, яко Аз на вы реку ко Отцу: есть, иже на вы глаголет, Моисей, наньже вы уповаете. Аще бо бысте веровали Моисеови, веровали бысте и Мне: о Мне бо той писа. Аще ли того писанием не веруете, како Моим глаголом веру имете?(ст. 45–47). Он как бы так говорит: своими действиями против Меня вы прежде Меня оскорбляете Моисея, потому что вы не веруете еще более Моисею, нежели Мне. Смотри, как Он со всех сторон лишает их всякого оправдания. Вы говорите, что гонением на Меня доказываете свою любовь к Богу? Но Я показал, что вы делаете это по нелюбви к Нему. Вы говорите, что Я нарушаю субботу и преступаю закон? Я отверг и это обвинение. Вы утверждаете, что по вере в Моисея дозволяете себе такие поступки против Меня? Я опять вам объясняю, что этим-то в особенности вы и доказываете свое неверие Моисею. Я столь далек от намерения идти против закона, что и обвинителем вашим будет не другой кто, а сам тот, кто дал вам закон. Как о Писаниях Христос говорил: яко в них мните имети живот вечный, – подобным образом и о Моисее говорит: наньже вы уповаете, связывая иудеев во всяком случае их собственными словами. Откуда же видно, сказали бы, что Моисей будет обвинять нас и что Ты этим не напрасно хвалишься? Что общего у Тебя с Моисеем? Ты нарушаешь субботу, которую Моисей законоположил сохранять: каким же образом он может обвинять нас? Да откуда видно и то, что мы уверуем в другого, который придет в свое имя? Все это Ты говоришь без доказательств. Но все это (отвечает им Христос) выходит уже из предыдущего. Как скоро Моими делами, голосом Иоанна, свидетельством Отца подтверждено, что Я пришел от Бога, то ясно, что Моисей будет обвинять вас. Что он сказал? Не то ли, что, если явится муж, творящий чудеса, приводящий людей к Богу и верно предрекающий будущее, – такому с полною доверенностию надобно повиноваться? Христос не сделал ли всего этого? Он и чудеса совершал несомненно истинные, и к Богу всех привлекал, и Свои предсказания оправдывал исполнением их. Но откуда видно, что они уверуют в другого? Из самой ненависти их ко Христу. Отвергающие Того, Кто приходит по воле Божией, без сомнения, примут богопротивника. Если же Он указывает теперь на Моисея, а прежде говорил: Аз от человека свидетельства не приемлю (ст. 34), – ты этому не удивляйся: Он не к Моисею их отсылает, а к божественным Писаниям. Но так как Писания мало устрашали их, то Он обращает слово к лицу Моисея, представляя им обвинителя в самом законодателе, и таким образом производит в них гораздо сильнейший страх и опровергает все, что ни было сказано ими. Замечай же: они говорили, что преследуют Его из любви к Богу, – Он показывает, что они делают это по нелюбви к Богу. Они говорили, что держатся Моисея, – Он показывает, что они поступают так по недоверию к Моисею. Если они ревновали о законе, то им следовало принять исполнявшего закон. Если любили Бога, то им надлежало повиноваться привлекавшему их к Богу. Если верили Моисею, то им следовало поклониться Тому, о Ком Моисей пророчествовал. А если ему не верили еще прежде, чем Мне, то нет ничего удивительного, что гоните и Меня, проповеданного им. И тогда, как иудеи благоговели к Иоанну, Христос доказывал из их поступков с Ним, что они презирают Иоанна; и теперь, когда они думают, что верят Моисею, Он показывает их неверие, и, таким образом, все, чем они мечтали оправдать себя, Он постоянно обращает на их же голову. Я, говорит Он, столько далек от мысли – отвлекать вас от закона, что к обвинению вашему призываю и самого законодателя. Впрочем, хотя Он сказал, что Писания свидетельствуют о Нем, но где они свидетельствуют, этого не присовокупил, желая навести на них тем больший страх, обратить к испытанию Писаний и поставить в необходимость спрашивать Его Самого об этом. А если бы Он предупредил их и объяснил это без вопросов с их стороны, то они отвергли бы и свидетельства Писаний. Теперь же, если они были внимательны к Его словам, им следовало прежде всего спросить об этом и узнать от Него. Для этого-то Он особенно и распространяет не только Свои доказательства против них, но и прещения и угрозы, чтобы по крайней мере страхом изрекаемых на них слов вразумить их. Но и несмотря на это, они молчат. Такова злоба! Что бы ни говорили, что бы ни делали, она не трогается, но упорствует, сохраняя в себе свой яд.

Ст. 1-3 По сих иде Иисус на он пол моря Галилеи Тивериадска: и по Нем идяше народ мног, яко видяху знамения Его, яже творяше над недужными. Взыде же на гору Иисус и ту седяше со ученики Своими

Христос, узнав о дошедшем до фарисеев слухе, что Он приобретает Себе учеников и крещает более, чем Иоанн, отошел в Галилею, чтобы погасить в них зависть и Своим удалением укротить их ярость, которая, конечно, родилась в них от этих вестей. Однако ж, удалившись опять в Галилею, Он идет уже не в прежние места, – пришел не к Кану, а на ту сторону моря. И по Нем идяше народ мног, яко видяху знамения, яже творяше. Какие знамения? Почему евангелист не говорит о каждом из них? Потому, что этот евангелист заботится о том, чтобы большую часть книги наполнить словами и беседами Христа к народу. Вот смотри: в продолжение целого года, даже и в праздник Пасхи, евангелист не упоминает ни об одном чуде, кроме исцеления расслабленного и еще сына у царедворца. Евангелист не о том заботится, чтобы все пересказать: это и невозможно было бы; но из многого и великого – только немногое. И по Нем идяше, говорит, народ мног, яко видяху знамения, яже творяше. Это следование за Христом было делом не очень твердого убеждения; иудеи увлекались более чудесами, нежели высотою учения, которое слышали; а это было признаком грубых душ: знамения, сказано, не для верующих, а для неверных (1 Кор. 14, 22). Но не таков был народ, упоминаемый у Матфея, а вот, послушай, каков: ужасахуся вси о учении Его, говорит Матфей, зане учаше их, яко власть имея (см.: Мф. 7, 28, 29). Но для чего Христос восходит теперь на гору и там садится с учениками? Для совершения имеющего быть чуда. А что взошли на гору только ученики, это – вина народа, который не последовал за Ним. Но не для этого только Он восходит на гору, а и для того, чтобы научить нас всегда уклоняться от шума и народной молвы, потому что уединение способствует любомудрию. Впрочем, Он часто и один восходил на гору и проводил там ночь в молитве, научая нас, что особенно приступающему к Богу должно удаляться от всякого шума и искать безмолвного времени и места.