Мк., 53 зач., XII, 1-12.

Ст. 1-11 И начал говорить им (Господь ученикам) притчами: некоторый человек насадил виноградник и обнес оградою, и выкопал точило, и построил башню, и, отдав его виноградарям, отлучился. И послал в свое время к виноградарям слугу — принять от виноградарей плодов из виноградника. Они же, схватив его, били, и отослали ни с чем. Опять послал к ним другого слугу; и тому камнями разбили голову и отпустили его с бесчестьем. И опять иного послал: и того убили; и многих других то били, то убивали. Имея же еще одного сына, любезного ему, напоследок послал и его к ним, говоря: постыдятся сына моего. Но виноградари сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его, и наследство будет наше. И, схватив его, убили и выбросили вон из виноградника. Что же сделает хозяин виноградника? — Придет и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим. Неужели вы не читали сего в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла; это от Господа, и есть дивно в очах наших

Притча о винограднике — история человеческой души. «Некоторый человек», насадивший виноградник, — это наш Небесный Отец, Господь и Бог. Христос в другом месте Божественного Откровения так и называет Его: «Отец Мой — виноградарь» (Ин. 15:1). И вот Небесный Отец наш сажает во вселенной виноградник жизни. В этом громадном винограднике жизни основной Лозой насажден Сам Божественный Сын. От этой Лозы идет бесконечное число черенков. Это — человеческие души… «Я есмь Лоза, — так и говорит Христос про Себя, — а вы ветви» (Ин. 15:5). Так Божественный Отец Божественным Сыном сажает виноградник жизни. И каждая человеческая душа есть Божественный сад, насажденный Небесным Отцом через Сына. От привития к плодоносной Лозе — Христу — на утучненной пажити Церкви, питающей душу благодатаыми соками, в душе наливаются гроздья жизни. Под Божиим благодатным окормлением душа распускается, как таинственный чарующий сад, с искрящимися, как цветы под солнцем жизни, способностями ума, с ароматными гроздьями бесконечно переливчатого чувства, с упругой волей, как упруга полнокровная сочность его плодов. Так душа под Божиим благословением наливается жизнью и благоухает, и искрится, и сама полна жизни и от своей полноты дарит ее кругом. Да, истинно, истинно, что человеческая душа по природе есть Божественный сад, лучший виноградник земли. Господь оградил душу оградой евангельского закона, чтобы ничто чуждое не могло вторгаться в Божественный сад и расхищать его. И водрузил Господь в саде души сторожевую башню — совесть, в которой ходит неподкупный и неусыпный хранитель чистоты, правды и неприкосновенности души. Наконец, сделал душу хранительницей всех плодов добра и даров благодати, чтобы была она сокровищницей, куда стекаются очистительные токи благодати и где блюдется негиблющий клад жизни («выкопал точило»). Насадил Господь сады души и роздал их людям для возделывания: обладайте, растите плоды, радуйтесь… Только помните, что а) сад души — Божий, и каждый человек только приставник к жизни души, рано или поздно, но неминуемо подлежащий отчету, и что б) возделывание Божия сада, рост души, плодоношение души и ее счастье — в Боге, ибо тут все — Божия стихия, от Бога насажденная и Богом питающаяся, и вне этой стихии для души только потеря, разложение, неудовлетворенность и страдание. Господь раздал виноградники душ, а Сам «отлучился». Это не значит, что раздачей садов жизни кончается Его промыслительная деятельность и Бог не вмешивается в человеческие жизни. Нет, напротив. Моментом отхода кончается творческая деятельность Господа и начинается Его промыслительное попечение о душе, идущее как бы извне. Отход Господа означает, что человек, получивший сад жизни, уже сам взращивает его, сам творит спасение души. Ведь не развешивать же Господу по ветвям готовые плоды? Если бы Господь Сам вкладывал в человеческую душу плоды спасения, то спасение души совершалось бы автоматически, в нем не участвовала бы свободная человеческая воля и свободный труд человека, и оно потеряло бы всякий смысл, обратившись в произвольный (фантастический) процесс со стороны Бога. Итак, Бог издали надзирает за жизнями, готовый во всякий момент оказать спасительную помощь; представляет самому человеку сознательно выбирать лучшее для себя и сознательно искать и добиваться своего совершенствования. Но это отсутствие ежедневного явного вмешательства Бога в человеческую жизнь, в силу злой воли человека, было обращено человеком в гибель для себя. Предаваясь ежедневно и ежечасно стихии зла, укрепляя ее в себе и делаясь ее послушным рабом, человек с каждым днем ослаблял связь со стихией неба, тусклым умом затемнял ее ценность, утрачивая вкус и способность свободного хождения пред лицом Бога и ставил целью жизни вместо Богоутверждения цель, более доступную человеческой ограниченности, — утверждение в жизни себя самого, т.е. утверждение самости. Происходил подмен в жизни Бога самостью. Он совершался тем легче, что на него толкало зло мира (сатана) и свое собственное внутреннее нажитое зло, которое развязывалось самостью и получало свободный разгул и удовлетворение. Человек, как продавшийся раб греха, ежедневно понукаемый злом, не испытывая ежедневных ударов от Бога, вообразил, что он сам и есть настоящий хозяин своей жизни. И, как приказчик, сбежавший с ценностями хозяина, он зажил легко и весело, думал даже, что и разумно. «Душа — моя, жизнь — моя. Способности и силы жизни — мои. Я думал, я убежден, я хочу, я делаю, я стремлюсь, я достигаю. Все от меня и мое…» Бесконечное кружение в самости! Ограниченные умы, маленькие задачи, мелкие цели себе по плечу — так и закружилась человеческая жизнь. Если к этому прибавить угар мнимого веселья, то и совсем человеку как будто хорошо: и сытно, и понятно, и весело. А если были в жизни удары судьбы, попытки промыслительной Руки остановить зарвавшегося эгоиста и выправить жизнь, то они редко вразумляли человека. Чаще он объяснял неудачи жизни как свои ошибки или как борьбу против него других таких же эгоистов и еще больше закреплялся в позиции узкого себялюбивого самоутверждения. Так Бог сбрасывается со счетов жизни. При самостном утверждении жизни может ли быть Ему место в жизни, как Силе, от которой — всё, из которой — всё и в которой — всё? Конечно, нет! Богу нет места! Из-за того, что зло прокралось в душу человека, не может не измениться природа существующего. Не перестанет же Бог быть Господином души. И не перестанет же душа, хотя бы инстинктом, сознавать, что ее природа — в Истине и Святости и что рано или поздно ей придется дать отчет в согласовании своей жизни с Истиной и Святостью… Этой природе вещей не может изменить человек своим грехом. Эта природа так или иначе заявляет о себе, хотя бы и в редчайшие моменты жизни. И человеку, чтобы отделаться от этих совсем ему ненужных «просветлений» об его истинной сущности, чтобы обеспечить себе «легкое» проживание и кружение, надо как-то истребить в себе ненужные, надоедливые и мешающие его спокойствию напоминания о его назначении. И притча о винограднике рассказывает о нескольких этапах, проходимых душою ради подавления в себе света; этапах, заканчивающихся полным истреблением в себе стихии Бога, полным сознательным отрывом от Бога и смертью души. Притча рассказывает, как хозяин виноградника души — Бог посылает Своих слуг за плодами души. Кто эти слуги? Ангелы Господа. Ведь они и есть «служебнии дуси, в служении посылаемии за хотящих наследовати спасение» (Евр. 1:14), т.е. они, ангелы, по полномочию Господа, служат людям на их земном пути спасения. Виды этого служения разнообразны. Среди них есть собирание добрых дел спасающегося. Откровение святого Иоанна Богослова упоминает об ангелах, собирающих подвиги святых, когда рассказывает, что Престолу Господа предстоят ангелы с чашами, полными молитв святых. В каких формах происходит истребование ангелом добрых дел человека? Оно совершается в разнообразных формах влияний на человеческую жизнь, которые будят сознание и совесть и подсказывают человеку, что живет он неладно, что он вертится не только в пустоте, но и во зле, и что нет в его жизни фундамента, нет добра. Все эти формы воздействия на человеческую жизнь обобщаются в поднимающемся внутри человека голосе совести: «Не так живешь… исправься…» Причем еще надо указать, согласно Божественному слову, что все воздействие на человеческую жизнь ангела Божия, как слуги промыслительного попечения Самого Бога о жизни, происходит в наиболее благоприятные моменты жизни человека, когда, казалось бы, душе наиболее легко отозваться на Божественное напоминание и даже про мыслительное вмешательство в жизнь человека. Притча обозначает эту мысль словами: «Послал (хозяин виноградника) в свое время к виноградарям слугу». «В свое время», т.е. во время надлежащее, наиболее благоприятное. И вот в душу, в которой прочно возгнездилась самость — зло — и в которой забыт Бог как Хозяин жизни, начинает проникать попечительное напоминание об ее долге. Она сначала просто отмахивается от подобных неприятных напоминаний: то «ей нет времени заняться этим делом (раздумать о добром, о своем долге)», то «это ни к чему» и «так проживешь… живут же другие», а то «успеем еще… надумаемся и об этом, вот постарше будем…» Словом, человек гонит из себя всякое добро. Оно уж чуждое ему, и надоедливое, и неприятное. Человек то отмахнется, а то и прибьет непрошенную гостью — истину: «Вот еще наставница выискалась, мы сами знаем Божественное». И истина прогоняется из души ни с чем. «Они же (виноградари), схватив его (слугу), били и отослали ни с чем». Таков первый этап истребления души. За ним приходит второй. Учащающееся отмахивание души от Божиих зовов переходит в ожесточение души. Упреки совести уже начинают раздражать. Под влиянием раздражения на святое человек из состояния отмахивания переходит в нападение на него, чтобы подавить в себе всякие проблески истины. Человек с ожесточением набрасывается на то, что было святым, что возглавляло его жизнь, и «камнями разбивает» его. «Камнями», т.е. грубыми, тяжелыми, бесформенными ударами, исходящими от своей животной природы, человек разбивает то нежное, великое, что было в глубине души, что освещало и возглавляло жизнь. И человек с цинизмом топчет святыню, с цинизмом бесчестит ее, как будто сила зла в нем боится этой святыни как могущественной и рада случаю животной лапой ударить ее, как бы мстя ей за свою низость, за свое внутреннее ничтожество и рабство. Так раб в отсутствие господина бьет по вещам его. Исполняется приточный образ: «опять послал к ним другого слугу; и тому камнями разбили голову и отпустили его с бесчестьем». После этого душа опускается на следующую ступеньку своего истребления. Зовы совести глушатся. Святое совсем не допускается в душу. Оно затоптано и убито. Последний свет погас. Воцарилось и хозяйничает в человеке животное, звериное, и сам человек стал только животным и зверем. Пришло полное духовное закостенение. Притча коротко обозначает этот этап упадка души: «И опять иного послал: и того убили». И притча тотчас называет следующий и длительный период душевной жизни, когда в душе, освободившейся от сторожевой башни — совести, развертывается бесшабашный, ничем не сдерживаемый разгул зла. Зло, воцарившееся внутри человека, должно удовлетворять себя. И оно хозяйничает вовсю. Человек — жалкий и послушный раб его. В угаре кружения, ничего уже не замечая, полный тьмы и мрака разложения, человек (да уже человек ли?) стремительно летит к пропасти, к своей последней точке. Это — период прогрессирующего распада души. Образный язык притчи коротко и выразительно изображает его словами: «И многих других то били, то убивали». Наконец наступает и последний этап — «этап пропасти». Ему предшествует последнее воздействие Промысла на человеческую душу. Это непременно какое-то разительное воздействие. Господь последний раз открывает гибнущей душе Свои объятия; открывает, что ведь ради нее Он дал земле лучшее, единственное — Своего Сына и что любовь Бога Сына к падшему человеку способна покрыть все его преступленья. Господь в этот последний зов души как бы вновь посылает к ней и ради ее преступлений Своего Сына, чтобы простить и поднять человека. В ответ на этот призыв любви душа, совсем уже утопающая в грехе, совершает последний акт своего падения: она убивает в себе Бога. В этот момент жизни зло внушит своему рабу — человеку, что надо положить конец непрошенному вмешательству в его жизнь какой-то внешней силы, претендующей на руководящую роль в жизни. «Сила Бога? Нет никакого Бога! И Христос — миф! Какие еще тут властители и наследники моего внутреннего? Все прочее, кроме меня самого, — сказки, обман. Долой Бога!» И последним натиском разнузданного ума и грязного сердца Бог объявляется несуществующим, жизнь — неподотчетной Ему, и Бог выкидывается даже из мысли и сознания. «И, схватив его (Сына), убили, и выбросили вон из виноградника». Как только закрылась на этот раз дверь виноградника, так одновременно кончилась его жизнь. Теперь зло воцарилось в душе безраздельно и властно. Со злом воцаряется одна тьма, разложение, гибель, смерть. Бога нет в винограднике и пресекается источник жизни, потому что виноградник-то Божий и все в нем от Бога и Им существует. Нет Бога — и жизни в винограднике нет. Снято ограждение, повалена сторожевая башня, запустело, замусорилось и загнило точило. И в бывшем саде души — смерть. Зло подточило питательные корни. Страсти высушили зелень. Облетели листья и повеяло дыханием гнили. Жизни нет. Смерть. Так при оставленности души Богом смерть неминуема. Это — неотвратимая логика.«Придет (Господин и Хозяин) и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим». Конечно, «отдаст другим», потому что здесь нет уж сада жизни. Он вытоптан пороком и засох. И в душе мерзость запустения. В ней не только нет «Духа жизни», в ней даже блекнут естественные душевные способности. Блекнет разрушенный ум. Загнано на узкую зловонную тропу порока смердящее чувство. Жалко, жалко пресмыкается по земле бессильная, одряхлевшая воля. Сад жизни насадится в новых душах, которые расположатся «при исходищих (Божиих) вод», где «лист его не отпадает» (Пс. 1:3), где жизнь от Бога, с Ним, в Нем, к Нему и где рост обилен, цветение пышно и «плод мног». Господь закончил притчу словами ветхозаветного Писания. Они обращены и к тебе. Запомни их крепче! Они — общий вывод притчи. «…Неужели вы не читали сего в Писании?» Зачем же вы забыли откровенную Истину, что «камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла»? Зачем же вы, неразумные, забываете, что краеугольный камень жизни — Бог. Как же обойтись без этого камня? Ведь рухнет все здание жизни, раз ты вынешь из-под него фундамент! Неужели не ясно? «Это — от Господа». Это же закон жизни! Это неминуемо.

Ст. 10-12 Неужели вы не читали сего в Писании: камень, который отвергли строители, тот самый сделался главою угла; это от Господа, и есть дивно в очах наших (Пс. 117: 22-23)И старались схватить Его, но побоялись народа, ибо поняли, что о них сказал притчу; и, оставив Его, отошли

Чрез все это Господь показывает, что иудеи отвержены, а язычники приняты. «Камень» есть Сам Господь, а «строители»суть учители народа. Таким образом, Кого пренебрегли эти учители, Тот и «сделался главою угла», соделавшись Главою Церкви; ибо угол означает Церковь, которая совокупляет и соединяет всех — иудеев и язычников, подобно как и угол соединяет две стены, сводя их в себе вместе. Этот угол, то есть Церковь, «от Господа и дивен в очах наших», верных, тогда как для неверных и самые чудеса кажутся ложью. Итак, Церковь дивна, потому что она основана на чудесах «при Господнем содействии» апостолам «и подкреплении слова последующими знамениями» (Мк. 16: 20).